флакончика. Подождала, пока кожа на руках подсохнет, и осторожно, одним пальчиком открыла шкатулку из цветного бонгейского стекла. Скрытый механизм поднял со дна миниатюрную платформочку с золотыми блюдцами. В двух лежали по две разновеликие горошины, в третьей одна.
— Знаете, что это? — спросила она, глядя на мое отражение.
— Нет, — сознался я.
— Сунжар, — пояснила Валери. — Снадобье из Ардатской обители. Я получила его от вашего отца. Сунжар поставляют коронованным особам, когда возникают проблемы с рождением наследника, либо хотят ребенка определенного пола. Черная для рождения мальчика, бледно-серая девочки. Малиновые для определения зачатия.
Я не законченный тупица, но ляпнул глупость.
— Вы приняли драже?
— Да.
Закрыв шкатулку, Валери прошла мимо меня и распахнула дверь в спальню…
На всякого мудреца…, — подумал я, разглядывая в бледном сумраке шесть квадратных метров супружеского ложа.
Валери сжала плечи, проскользнула в широкую горловину камиче и легла на кровать. Легла, как ложатся измученные хворью безнадежные больные, как ложатся на смертное одро уставшие жить люди. Легла, уставившись, куда-то в потолок, словно и не потолок это вовсе, а книга судеб. И ничего-то хорошего там про нее не написано. Ни строчки.
Мне следовало уйти… Я хотел уйти… Но не ушел…
16
Я выпал из сна не отдохнувшим и не посвежевшим. С буха бывает и похуже, но там голова болит, а здесь болела душа. Должно быть, подобное чувствует юная шлюшка, первый раз перепихнувшаяся не из бескорыстной любви, а за презренный металл.
С зубовным скрипом поднялся с постели, стыдливо отвернулся в сторонку и принялся напяливать одежки. Меня шатало, что стахановца после рекорда по угледобыче. Старый Гонзаго мог мною гордиться, я выложился на миллион процентов.
— Через три дня я приму следующее драже, — предупредила Валери. В тусклом бесчувственном голосе не капельки благодарности за ударный труд и объем проделанной работы. — Постарайтесь не спутать двери моей спальни, с дверями спальни маркизы Де Лоак.
Служаночка, курва её мать вложила! Подожди! Я тебя сучка и в худосочную попу и в бледные щеки…
Меня аж затошнило от запланированной экзекуции над белобрысой Мата Хари. Я по возможности ускорил процесс облачения. Последние пуговицы застегивал на ходу. В спешке, наступил и оторвал портьеру, смёл с края зеркала склянку с мазью и понесся, что Льюис на стометровке, не упустив оказии запнуть мопса за софу. Пролетев ураганом по дому, вызывая безлюдье почище бубонной чумы, заскочил в столовку, на раздачу, хапнул из горла полпинты хереса, хрястнул в челюсть вздумавшего приставать с расспросами коридорного хмыря, загнал в угол одного из лакеев и под угрозой моментальной сексуальной связи, выведал, где находится папашин шпик. Сеньор Гартман, видите ли, изволил упражняться в фехтовальном зале с двумя оглоедами собственного бандформирования. Я погнал слугу по коридорам, с этажа на этаж, дабы не тратиться на поиски необходимой двери.
— Собирайтесь! — прервал я тренировку, ворвавшись в помещение. — Отправляемся бить неприятеля!
В зале просторно как на танцплощадке, светло, что в операционной, и уймища оружия: по стенам в паноплиях, в углах в козлах, в треногах у стеклянных витрин, на щитах, стеллажах и на столиках… Под ногами мраморный, мозаичный пол из геометрических черных и белых фигур.
Гартман прервал поединок, отсалютовал партнерам, что то им сказал и отпустил. Крепкой породы ребятишки прошествовали мимо меня, не удостоив излишним почтением.
— Не желаете тур, — предложил он, навешивая скаллоп[65] на петли щита.
Выглядел Гартман на пять с минусом. Кружева, широкий пояс с бляхой, на левой руке шипастый наворот, лицо строгое как на иконе, на смуглом челе гамлетовская морщинка. И только глаза как у хищной рыбины…Холодныееее!!!
— В другой раз, обязательно, — пообещал я.
— Зачем же откладывать? — настаивал Гартман, перебирая оружие. — Хиршфаген… Хорош на охоте, но малополезен в бою… Фалькионе… Пожалуй, тяжеловат. Впрочем, мейские горцы за это качество его и ценят. Один удар и… Хаудеген… Скорее уж глянется мяснику… Кончер… Никогда не любил изделий дьенских оружейников…
— Нас ждут дела у Каменного моста. Забыли?
— Нет, не забыл, — Гартман выбрал эстокад[66], проверил сбалансированность клинка.
— Тогда не тяните время, — подогнал я его, собираясь уходить.
— А вы не торопитесь, сеньор граф, — клинок мельницей завертелся в руках Гартмана.
— Почему это? — насторожился я. Тихое место, дяди с оружием по фронту и за спиной. Не хорошо знаете ли…
— Потому, — Гартман посмотрел на меня, прекратив играться убийственной железякой. — Вы никуда не едите.
— Как так? — наиграно изумился я, просчитывая обострение ситуации. Оружие в руках и не таких дураков провоцировало на необдуманные шаги.
Гартман разгадал меня. Гамлетовская морщинка на лбу разгладилась, упрятав улыбку в уголках глаз. Хотя в таких случаях злодею полагается, не стесняясь гоготать во всю щербатую пасть.
— Нет необходимости, — пояснил Гартман.
— Решается судьба моих владений, — напомнил я ему о сложившихся обстоятельствах.
— А причем здесь лично вы? — Гартман опять принялся крутить клинком во все стороны.
— Не хотите? Оставайтесь, — закончил я разговор и бесстрашно повернулся к потенциальному убийце спиной.
— Дверь заперта, сеньор граф, — удержал меня от ненужного хождения Гартман.
— То есть? — оглянулся я.
— Заперта, — повторил он. — И снаружи мой человек.
— Ого! Заговор! — заулыбался я, словно только и ждал, что бы поймать противника с поличным.
— Не несите вздор! Какой еще заговора. Обыкновенная работа.
— И что же простите за любопытство у вас за работа?
— Присматривать за вами.
— Вот и присматривайте! — я подошел к двери и дернул ручки. Действительно закрыто. — Прикажите открыть!
Понятно ничего подобного он не сделал.
— Вы напрасно горячитесь, — Гартман подошел к щиту и поменял эстокад на учебный штоссдеген. — Может, надумаете составить тур?
— Чего вы добиваетесь?
Гартман протянул мне оружие, предлагая взять.
— Лично я, ничего.
— Тогда какова… вы заперлись здесь со мной.
— Заперты только вы, — разъяснил мне Гартман. — Я лишь присматриваю за вами. Говорю вам в несчетный раз.
— Я слышу.
