«Нас не устраивал политический спектр, который сложился к тому времени. Была компартия и примыкающие к ней силы. Демократы в лице Объединенной демократической партии пытались расширить свое влияние, но не очень четко декларировали свою политическую идеологию. Народный фронт как партия патриотическая многим нравился, но его экономическая платформа мало чем отличалась от коммунистической.
Нам казалось, что есть возможность создать что-то иное, новое. Тут к нам примкнул Лукашенко. Правда, никаких идей, кроме как предложить собственную кандидатуру в руководство, у него, похоже, не было. А все, что он говорил на сессиях, носило явно коммунистический характер. Хотя он и выступал за такие вещи, как демократия, трансформация… Слова красивые, а суть проступала: отнять и поделить. И самому проникнуть во власть».
При этом Соснов и Лукашенко вместе председательствовали на первом заседании оргкомитета ПИС. Правда, ни один, ни второй в партию так и не вступили: Соснов был как экономист намного либеральнее того, что предлагали идеологи новой партии, а Лукашенко в руководители просто не захотели принять.
Говорит депутат Анатолий Лебедько: «Я вспоминаю слова депутата из Ивья, председателя колхоза: 'Я вот не пойму Лукашенко. Утром он с коммунистами, вечером он с БНФ. Так с кем он?' Весь зал пришел в оживление, раздался смех. Все видели, что это действительно было так».
Всякое лыко — в строку
Тем не менее Лукашенко начинал набирать политический вес. Выступал он по всем вопросам, как сам позже признавался, — «от абортов до ракет». А поскольку сессии транслировались в прямом телеэфире и по радио, его сипловатый голос стал узнаваемым и привычным. По воспоминаниям генерала Валерия Павлова43, также бывшего депутатом 12-го созыва, Лукашенко был «виртуозно способен заболтать любой вопрос. Он выходил к микрофону и лихо выступал по любому вопросу, хотя по большинству из них просто даже не владел основами. И он опирался на то, что это мнение моих избирателей».
Естественно, даже если он ни с какими избирателями не советовался, такое должно было нравиться.
Политолог Ольга Абрамова44 тогда была сопредседателем Движения демократических реформ и присутствовала на заседании оргкомитета ПНС. Она рассказывает:
«Лукашенко к этому времени был уже достаточно заметным депутатом, активным, часто выступавшим по самым различным поводам, но меня поразило, как им восхищались представители вузовской интеллигенции. Многие из них говорили: 'Я влюблен в этого человека'. Чувствовалось большое влияние его личности, усиливавшееся благодаря телевидению».
Таков был магический результат прямых трансляций сессий Верховного Совета.
Но даже почувствовав, как высок его рейтинг в начальный период политической карьеры, наш герой старается ни с кем из коллег не ссориться. Напротив, он пытается подружиться с теми, кого считает влиятельными депутатами, хочет быть им полезен. Вот впечатления Валентина Голубева:
«Я помню, вышла у меня в 1992 году монография о крестьянстве. Он подошел и сказал: 'Ух, как умно поступали в 17 веке, надо у нас сейчас это применить. А вот как вы считаете, фермерство надо развивать?' Я говорю: 'Да, мы в оппозиции, в БНФ, так считаем'. — 'Тогда я буду с вами'».
Продукты из деревни тоже помогали наладить контакт. О весьма характерном, хотя, казалось бы, незначительном эпизоде вспоминает Станислав Шушкевич, первый вице-спикер Верховного Совета:
«Как-то он у меня попросил ключ от багажника. Сказал, что какую-то сельхозпродукцию привез. Мои 'Жигули' стояли на площади. А потом я обнаружил там много свежих огурцов».
Выкарабкиваясь из противоречий
Оставим огурцы. Попробуем все-таки понять, каковы же были принципы депутата Александра Лукашенко? За что он ратовал? Это не простая задача, потому что, если сравнить его публичные выступления тех лет — с трибуны сессии, в интервью и газетных статьях — с его поведением, с дальнейшими поступками и высказываниями, можно только диву даваться, насколько человек может противоречить сам себе.
Его коллеги по парламенту, Валентин Голубев и Александр Соснов, утверждают, что он всегда ориентировался на коммунистическую идеологию. Хотя многие и видели в нем страстного реформатора.
Приватизация? Право частной собственности на землю? Опыт руководителя арендного предприятия подсказывал ему: это необходимо, без этого экономика дальше развиваться не в состоянии. И 12 декабря 1990 года депутат Лукашенко вносит предложение ввести в законопроект «О предприятиях в Белорусской ССР» статью «Частное предприятие». А в мае 1991 года он утверждает: «Приватизация — это процесс появления настоящего заинтересованного хозяина, собственника. Почему мы об этом говорим тишком? Чего снова боимся?»45.
«Нам нужны хозяева! — с пафосом отвечает он на вопросы журналиста Сергея Плыткевича. — Без них, без свободы в производстве республика никогда не станет богаче!»46.
Убедиться в том, насколько при всей прогрессивности своих тогдашних решительных утверждений наш герой непоследователен, нам еще придется. Но пока Лукашенко еще только завоевывает аудиторию, мы еще только в 1991 году.
Как мы уже видели, Лукашенко сделал свою первую ставку — на восхождение Станислава Шушкевича. И хотя она не оправдала себя, и Шушкевич не пожелал служить трамплином для Лукашенко, было определено направление политического движения нашего героя — уход в оппозицию к компартии.
Отдаление от компартии начинается с его попытки раскола партийного большинства в Верховном Совете. По аналогии с депутатской фракцией Александра Руцкого в Верховном Совете РСФСР Александр Лукашенко создает группу «Коммунисты Белоруссии за демократию». Но идея Руцкого здесь не оправдала себя. Несколько заявлений, опубликованных в парламентской «Народной газете», — вот и весь политический задел, который обеспечил себе Лукашенко во главе этой группы.
При этом разные свидетели по-разному оценивают поведение Лукашенко в критические моменты, требовавшие политической активности. Станислав Шушкевич изумился, пытаясь вспомнить, как вел себя Лукашенко во время московского августовского путча: «Послушайте, я же нигде не видел Лукашенко! Ни в действии, ни в высказываниях. То есть он попросту куда-то исчез!».
Причины поразившего профессора Шушкевича «склероза» мне не вполне понятны. Ибо даже по стенограмме сессии видно, что на самом деле депутат Лукашенко вел себя чрезвычайно активно:
«Уважаемый Николай Иванович47, вы помните заседание Президиума 20 августа, когда я вам задал вопрос? Я повторю его. Почему вы, будучи соратником Президента Горбачева, в трудный для него момент продали этого человека?»
Вторая цитата: во время путча, по словам Лукашенко, «районный отдел внутренних дел, все сотрудники… уже потирали руки, писали списки и заявляли, кого же они повесят в первую очередь»48. То есть, не исчезал никуда Лукашенко: понимал, что в списках этих мог и он оказаться — как самый что ни на есть рьяный перестройщик.
Однако в другом случае память Станиславу Шушкевичу не изменяет. В момент голосования по вопросу ратификации так называемых Вискулевских (Беловежских) соглашений, подписанных президентами России, Украины и самим Шушкевичем, уже ставшим председателем Верховного Совета Республики Беларусь, Лукашенко просто не было в зале. Как ни старается его биограф выделить Лукашенко из числа депутатов, уверяя нас, что «только один из них набрался смелости и сказал свое твердое 'нет!'»49, у него ничего не получается.
«Всем известно и протокольно зафиксировано, — утверждает Шушкевич, — его не было при голосовании. Я думаю, это вариант изворотливости и сверхчутья к опасности. Его не было. Его просто не было в зале! Все ведь знают, что против выступал один только Тихиня»
