Во время беседы меня удивило то, как часто менялось настроение этих юношей — от самоубийственного отчаяния до мечтательного благодушия. Когда я спросил одного из них, по имени Мохаммед Мотев, о самом ужасном, по его мнению, аспекте оккупации, он ответил: «Израильские КПП. Когда солдат заставляет меня раздеваться в присутствии девушек… Это огромное унижение ты снимаешь рубашку, брюки, поворачиваешься по его приказу, а девушки стоят и смотрят». Это одна из причин, сказал он, по которой все сегодняшние молодые палестинцы — это одна большая очередь смертников. Он назвал их «ожидающими мучениками», вызвав сочувственные кивки двух своих приятелей. Они предупредили меня, что если израильтяне убьют Ясира Арафата — который тогда был еще жив (и являлся лидером, способным стимулировать лишь воспоминания, но не мечты), — они превратят весь регион в «настоящий ад». Для пущей убедительности Мотев достал бумажник и продемонстрировал фотографию Арафата. Но меня куда больше заинтересовал женский снимок, втиснутый по соседству. «Кто это?» — спросил я. Мотев, слегка покраснев, признался, что это его девушка. Итак, в одном бумажнике парень хранил и портрет Арафата, ради которого был готов умереть, и портрет любимой девушки, ради которой хотел жить. Спустя несколько минут настал черед вести откровенную беседу для коллеги Мохаммеда, которого звали Анас Ассаф. Он оказался единственным из троицы, кто ходил в колледж: он учился на инженера в университете Вир Зейт, неподалеку от Ра–маллы. После горячих признаний в том, что и он тоже готов умереть за Арафата, Анас стал все с большим увлечением рассказывать, как он хочет поехать в Университет Мемфиса, где живет его дядя, «чтобы получить инженерную специальность». К сожалению, сказал он, американскую визу он сегодня получить не рассчитывает. Стало быть, как и Мотев, Ассаф был готов умереть ради Ясира Арафата и хотел жить ради поступления в Мемфисский университет.
Это были хорошие ребята, не террористы. Но их наставниками и примерами для подражания были люди, рассерженные на весь мир, и поэтому большую часть своего воображения они расходовали, мечтая о мести, а не о том, как реализовать себя. Напротив, Эбрахам Джордж создал новый контекст, дал в виде учителей альтернативный пример для подражания ученикам своей школы, и вместе они стали сеять в детях семена совершенно нового отношения к миру. Поэтому эбраха–мы Джорджи нужны нам — везде — в огромных количествах: люди, которые, глядя на класс детей неприкасаемых, не только видят в каждом из них человеческое величие, но и, что гораздо важнее, дают им увидеть человеческое величие в самих себе, одновременно наделяя их инструментами для его реализации.
После нашего небольшого состязания в машинописи в «Шанти Бхаван» я стал спрашивать у всех присутствующих детей — большинство из которых очутились в школе после жизни на помойке лишь три года назад, — кем они хотят стать, когда вырастут. Это были восьмилетние индийские ребятишки, чьи родители были неприкасаемыми, и этот момент запомнился мне как один из самых трогательных в моей жизни. Вот их ответы: «астронавтом», «врачом», «педиатром», «поэтессой», «заниматься физикой и химией», «ученым и астронавтом», «хирургом», «детективом», «писателем».
Это были не ожидающие своей очереди мученики, это были действующие мечтатели.
Напоследок позволю себе поделиться одним ощущением. Моя собственная дочь пошла в колледж осенью 2004 года. Когда мы с женой привезли ее к началу занятий, стоял теплый сентябрьский денек, светило солнце, а Орлине не сиделось на месте от радостного возбуждения. И тем не менее могу честно признаться, что это был один из самых грустных дней в моей жизни. Не только из–за стандартной ситуации «папа и мама впервые прощаются со своим ребенком на пороге колледжа». Нет, меня беспокоило кое–что еще — ощущение, что я провожаю дочку в мир, который стал намного опаснее, чем тот, в котором она родилась. Я чувствовал, что хотя могу пообещать ей, что ее комната в нашем доме всегда будет ее ждать, я больше не могу пообещать ей целый мир — с той беззаботностью, с которой я исследовал его, когда был в ее возрасте. Вот что по–настоящему тревожило меня и тревожит по–прежнему.
Выравнивание мира, как я попытался продемонстрировать в этой книге, открывает перед нами новые перспективы, ставит новые проблемы, сводит с новыми людьми. Но оно же несет с собой новые угрозы, особенно нам, американцам. В этом мире мы просто обязаны найти между ними верное равновесие. Мы просто обязаны приложить все усилия, чтобы стать лучшими гражданами планеты — потому что в плоском мире, если ты не заглядываешь в район с дурной репутацией, скоро он заглянет к тебе сам. Наконец мы просто обязаны, оставаясь бдительными в отношении новых угроз, не позволить им парализовать нас. И тем не менее главной нашей обязанностью является воспитание у как можно большего числа людей воображения, присущего таким личностям, как Эбрахам Джордж и Феди Гандур. Потому что чем шире будет радиус воображения 9 ноября, Тем с большей вероятностью мы сможем предотвратить следующее 11 сентября. Я отказываюсь принять мир, который сжимается в дурном смысле — в смысле сокращающегося числа мест, куда американец может отправиться без задней мысли, и сокращающегося числа иностранцев, которые без задней мысли приезжают в Америку.
Говоря иными словами, для нас, американцев, самой великой угрозой является превышение разумной самозащиты — чрезмерные страхи еще одного 11 сентября, заставляющие нас прятаться за забором в стремлении к личной безопасности, и чрезмерные страхи соперничества в мире, преображенном после 9 ноября, заставляющие нас отгородиться от соседей по планете в стремлении к безопасности экономической. Если они возобладают, и тот и другой страх станут катастрофой для нас и для остального мира. Да, экономическая конкуренция в плоском мире сделается более равноправной и более интенсивной. Нам, американцам, придется работать с большим упорством, бежать с большей скоростью и действовать с большим умом, чтобы с полным правом претендовать на свою долю всемирного пирога. Но не стоит недооценивать наши сильные стороны или мощный инновационный потенциал мира, где все интеллектуальные центры окончательно объединятся в единую сеть. На этой плоской планете вашим самым важным качеством становится творческая фантазия — способность первым среди коллег и соседей сообразить, какое сочетание творческих инструментов может дать жизнь новым товарам, сообществам, перспективам, рабочим местам. Мы всегда умели это лучше многого остального: Америка была и пока что не перестала быть самой грандиозной в мире машиной реализации человеческих мечтаний.
Я не могу посоветовать другим обществам и культурам, что сказать их подрастающему поколению, могу только повторить то, что говорю собственным детям. Мир становится плоским. Не я это начал, и вам тоже этого не остановить, разве что ценой огромного ущерба для прогресса всего человечества и вашего собственного будущего. Но мы способны совладать с этим — в хорошем или в плохом смысле. Чтобы направить глобальное выравнивание к всеобщему благу, вы и ваше поколение не должны жить в страхе перед террористами или перед будущим, перед «Аль–Каидой» или перед «Инфосис». Вы можете процветать в новом плоском мире, но только если будете обладать нужным воображением и нужной мотивацией. Хотя на вашу жизнь навсегда легла тень 11 сентября, миру необходимо, чтобы вы всегда оставались поколением 9 ноября— поколением стратегических оптимистов, живущих большими мечтами, чем воспоминаниями, поколением, которое не только просыпается каждое утро с образом лучшего будущего» но и руководствуется этим образом в своих каждодневных делах. В 1999 году я опубликовал книгу под названием ««Лексус» и оливковое дерево». Книга была посвящена глобализации — феномену, тогда еще только набиравшему обороты, и моя работа стала одной из первых попыток подвести под него некую систему. Книга, которую вы держите в руках, не призвана занять место моей предыдущей. Наоборот, она опирается на свою предшественницу и пытается развить ее аргументы в свете произошедших перемен.
Я глубоко признателен издателю и председателю совета директоров «Нью–Йорк таймс компании» Артуру Шульцбергеру–младшему за то, что он позволил мне взять отпуск и написать эту книгу, и редактору редакционной полосы «Нью–Йорк тайме» Гейл Коллинз за хлопоты об этом отпуске и поддержку всего проекта. Для меня большая часть работать в такой отличной газете. Именно Гейл и Артур подтолкнули меня к тому, чтобы попробовать себя в роли режиссера–документалиста для канала «Дискавери тайме», в сущности, благодаря им, я оказался в Индии, где у меня созрел замысел этой книги. Здесь же выражаю благодарность Билли Кэмбеллу из «Дискавери таймсе» за его горячую поддержку индийского проекта, а также Кену Ливису, Энну Дерри и Стивену Реве–рэнду за его осуществление. Без «Дискавери» фильм бы не состоялся.
Как бы то ни было, я никогда бы не сумел написать эту книгу без великолепных наставников, представляющих мир технологий, бизнеса и политики. Некоторые требуют отдельной благодарности. Я никогда бы не расшифровал код плоского мира без помощи Надана Нилекани, исполнительного директора индийской технологической компании «Инфосис», который был первым, кто указал мне, что глобальное
