В заявлении Национального научного совета отмечалось: «Начиная с 1980–х годов другие страны наращивали финансирование образования и обучения работников НИИ–отрасли более быстрыми темпами, чем Соединенные Штаты. Между 1993 и 1997 годами члены ОЭСР[11] увеличили число исследовательских вакансий в своих НИИ–отраслях на 23%, что более чем вдвое превосходит 11–процентный аналогичный показатель для США».
После событий 11 сентября, говорилось далее, замедлилась и выдача виз для студентов и работников НИИ–отрасли —процесс, вызванный как ограничениями по безопасности, так и сокращением числа поданных заявок. Государственный департамент США в 2001 году выпустил на 20% меньше виз для иностранных студентов, чем в 2000–м, и с каждым последующим годом тенденция продолжала углубляться. Хотя президенты университетов говорили мне в 2004 году, что ситуация начала выправляться и что Министерство внутренней безопасности пытается одновременно ускорить и упростить свои процедуры для иностранных студентов и ученых, много вреда уже было нанесено, и обстановка для иностранных студентов ц ученых, желающих работать в любых сферах, как–либо связанных с национальной безопасностью, становится настоящей проблемой. Поэтому уже не удивляют те данные, которые приводил эксперт «Нью– Йорк тайме» по проблемам образования Сэм Диллон в номере от 21 декабря 2004 года: «Количество заявок в американские вузы от абитуриентов–иностранцев за год упало на 28%, количество реально зачисленных — на 6%. Общее число принятых в университеты иностранцев, включая студенческие, аспирантские и последокторские программы, сократилось впервые за тридцать лет, показали результаты ежегодного учета численности, опубликованные этой осенью. В то же самое время в Англии, Германии и других странах наблюдается бум зачислений… Тогда как доля «китайских» заявок в американскую аспирантуру снизилась на 45%, некоторые европейские страны заявляют о наплыве китайцев, желающих получить докторскую степень в их университетах».
Этот неприличный секрет высокопоставленные лица корпоративной Америки выдавали мне лишь шепотом: когда они пересылают работу за рубеж, они не только экономят 75 % на зарплатах, они получают 100% роста производительности. Отчасти это объяснимо. Если вы закрываете низкооплачиваемое и непрестижное рабочее место в Америке — к примеру, место оператора колл–центра, — и открываете его в Индии, где оно престижно и хорошо оплачивается, вы получаете работника с большей мотивацией за меньшие деньги. «Наш неприличный секрет в том, что аутсорсинг не просто дешевле и эффективнее, — сказал мне американец, возглавляющий ТНК, которая базируется в Лондоне, — он дает огромный прирост в качестве и производительности». Один переподготовленный человек в Бангалоре, даже если не учитывать его низкую ставку, будет выполнять работу двух или трех европейцев — не говоря о том, что бангалорцы не требуют шестинедельного отпуска. «Пока вы думаете, что все дело в зарплате, — добавил он, — вы можете продолжать тешить свое самолюбие. Осознание того факта, что они просто лучше работают, станет для вас настоящим ударом».
Как–то спустя короткое время после моего индийского паломничества в аэропорту ко мне подошел молодой человек, который хотел обсудить мои колонки, написанные из Бангалора. Мы мило побеседовали, я попросил его визитку, и впоследствии у нас завязалась дружба по переписке. Зовут его Майк Аргелло, он живет в Сан–Антонио и работает архитектором компьютерных систем. Занимаясь высококлассным компьютерным проектированием, он может не опасаться иностранной конкуренции. Вдобавок, как оказалось, он еще и преподает информатику. В одном письме я спросил, что, по его мнению, нам, американцам, следует сделать, чтобы вернуть свои преимущества. В ответ он прислал следующее электронное сообщение:
Когда я преподавал в местном университете, меня обескураживало отношение к учебе многих студентов. Из всех, кто прошел через мои руки за шесть семестров, я бы смог нанять к себе на работу максимум двух. У остальных не было ни творческой жилки, ни умения решать проблемы, ни элементарного учебного энтузиазма. Как вы прекрасно знаете, главное преимущество индийцев перед китайцами и русскими — это знание английского. Но неправильно думать, что лучшие индийские разработчики превосходят американских. Они берут количеством человеческой массы, которую могут бросить на решение одной задачи. Те индийцы, с которыми я работаю, это лучшие из лучших. Они получали образование в индийских аналогах МТИ, и таких, как они, очень много. Если бы вы поприсутствовали на моих ежедневных совещаниях, вы бы быстро убедились, что огромную часть моего времени занимает общение с индийцами. Начальство в своей массе до сих пор считает, что индийцы занимаются только низкоквалифицированной доводкой компьютерных программ — тем, что называется «программной сборкой». Но, имея Linux и прочие технологии того же ряда, они начинают браться и за более дорогостоящее системное проектирование, а это считалось раньше прерогативой американцев. У них появилась возможность забраться повыше в технологической пищевой цепочке, уравнять свои шансы с нашими. При таком раскладе дело уже сводится исключительно к конкуренции мозгов, и здесь им есть чем похвастаться. С технологической точки зрения, мир уже стал плоским и продолжает делаться еще более плоским (если это вообще возможно). Две единственных сферы, где индийцы мне еще не встречались, это сетевая архитектура и системная архитектура, но это лишь вопрос времени. Индийцы очень умны, и, находясь в постоянном взаимодействии с нашими системными архитекторами, они быстро схватывают, как части IT–головоломки складываются в единое целое… Если бы Конгресс принял закон, запрещающий ввоз индийских кадров, у нас на руках остались бы крупные программные системы без единого человека, который бы понимал в них что к чему. Жаль, что в руководстве компьютерной отрасли так много технически неграмотных людей, они даже не догадываются, как себя подставляют… Я эксперт по информационным системам, а не экономист, но я знаю, что высокооплачиваемую позицию должен занимать тот, кто производит большую стоимость. Экономика создает места и в низкостоимостном, и в высокостоимостном сегменте, но у нас все больше высокостоимостных позиций становятся недосягаемыми для многих. Низкий уровень образования равняется низкому уровню жизни, вот и вся наука, и американцы сегодня все чаще узнают ее на себе. Многие никак не поймут, что для высокой зарплаты у них слишком низкий потолок. Я называю это синдромом «американского идола»: вы когда–нибудь видели реакцию участников, когда ведущий Саймон Кауэлл сообщает, что они бездарны, — они смотрят на него ошарашенно и просто не могут поверить своим ушам. Очень надеюсь, что мне никогда не придется пережить такое же разочарование.
Зимой 2004 года мы беседовали в Токио за чашкой чая с Ричардом Ч. Ку, главным экономистом Исследовательского института Номура. Я испробовал на нем свою гипотезу «плоскостного коэффициента» — о том, что чем более плоской является страна, то есть чем меньше у нее природных ресурсов, тем большего благополучия она добьется в плоском мире. Идеальная страна в плоском мире — это страна, у которой вообще нет природных ресурсов, потому что таким странам, как правило, приходится копать внутрь себя. Вместо того чтобы бурить скважины, они вынуждены черпать богатство из энергии, предприимчивости, творческих и умственных способностей своего населения. Тайвань — голый кусок суши посреди моря, которое постоянно бороздят тайфуны, его полезные ресурсы исчерпываются активностью, честолюбием и одаренностью островитян — и сегодня он уже обладает третьими по величине в мире финансовыми запасами. Успех Гонконга, Японии, Южной Кореи и юго–восточного Китая вполне объясняется тем же самым плоскостным коэффициентом.
«Я американец тайваньского происхождения, мой отец из Тайваня, а мать японка, — сказал Ку. — Я родился в Японии и ходил в японскую начальную школу, потом мы переехали в США. В Китае есть поговорка «Что оказалось в твоей голове или в твоей утробе, никто у тебя больше не отнимет». В этом регионе такое отношение к жизни закреплено на уровне генов. Ты должен учиться не жалея сил и двигаться вперед. Мои учителя говорили мне с самого детства: «Мы никогда не сможем жить, как живут люди в Америке и Канаде, у нас нет ресурсов. Мы должны упорно учиться, упорно работать и упорно экспортировать»»
Несколько недель спустя я завтракал в Вашингтоне с главой «24/7 Кастомер», П. В. Каннаном. В том, что касается плоского мира, сказал он, у него есть только один вопрос: «Готова ли Америка? Нет, не готова… Вы стали несколько самодовольны и медлительны, в то время как люди, впервые выходящие на глобальное поле (в результате тройного слияния), по–настоящему ненасытны. Иммигрант всегда голоден — ведь у него нет запасного плана».
Еще какое–то время спустя я прочитал колонку экономического обозревателя «Вашингтон пост»
