собственно, чувства без эмоций. Они — сила к действию в чистом виде. Когда человек сталкивается с определенной волнующей ситуацией, то переходит на этот метауровень. Он может казаться бесчувственным, при этом он абсолютно собран. Здесь мы переживаем такие глубокие судьбы, которые захватывают нас во всех отношениях: мы сопереживаем, мы вспоминаем. Это само собой разумеется. Это по-человечески, это смиренно и хорошо. Терапевт при этом должен держаться в стороне. Это переход на более высокий уровень. Он, так сказать, предается целому и следит за тем, чтобы все развивалось хорошо. Для этого терапевт должен оставаться собранным и не поддаваться выражаемому чувству. Терапевт должен удержаться над этим чувством, и это очень важно. Все же, если в такой ситуации у него появятся слезы, это не стыдно.
Слово «мета» означает вышестоящий. Это нечто вроде: подняться над... перейти на более высокий уровень. Возможное сравнение: взобраться на гору, вместо того чтобы оставаться внизу в сутолоке движения. С вершины — шире обзор, в то же время ты одинок, скован тесной связью. Это одна из картин, с которой можно работать.
Знаменитый Милтон Эриксон часто представлял, что во время своей работы он парит под потолком и смотрит вниз на клиента. Так он приобретает и сохраняет обзор. Это тоже вид перехода на уровень метачувств.
При всем этом существует и совершенно иной способ действия: отступить и собраться в пустой середине. В ней человек в высшей степени собран. В пустой середине сильнее всего связь с силовым полем и можно действовать бездействуя. Это другой образ. Но не нужно связывать себя образами. Нужно чувствовать по воздействию, что лучше всего поможет, что хорошо.
Метачувства
Существуют чувства, на которые можно полностью положиться. Такие чувства обладают определенными свойствами. Это чувства, лишенные эмоций, чувства в чистом виде. Такие чувства я называю метачувствами. Мужество — это метачувство, смирение — это метачувство, мудрость — это тоже метачувство. Мудрость означает способность различать, возможно нечто или невозможно. Это различие становится доступным, если находишься в гармонии с чем-то большим. Эту гармонию можно почувствовать, если плывешь по воде спокойной реки — малейшее течение чувствуется сразу. Или идешь под парусом, парус натянут — малейшее движение ветра сразу чувствуется. Метачувства — это чувства в гармонии. С этими чувствами работает терапевт.
Восприятию того, что возможно и невозможно, многое препятствует. Например, желание человека не вписывается в гармонию. Или человек не способен к восприятию, поскольку переполнен чужими чувствами — чувствами, которые ему не принадлежат. Это могут быть, например, чувства его родительской семьи.
Метачувства имеют качество легкости. В них нет ничего тяжелого, ничего драматичного, они очень просты. К ним приходят, освобождаясь от собственных переплетений. В процессе семейной расстановки можно узнать, как освободиться от переплетений.
Многие наши чувства вызваны совестью. Совесть означает: я руководствуюсь тем, что гарантирует мне принадлежность к моей семье. Чистая совесть означает: чтобы иметь право на принадлежность, я руководствуюсь тем, что считается правильным в моей семье. Нечистая совесть порождает страх перед возможностью утраты права на принадлежность. Пленник такого страха не может воспринимать метачувства. Такие чувства недоступны ребенку, например, поскольку он полностью зависит от чужих чувств.
Ярость, отчаяние, любовь
Сильные чувства, такие как ярость, нередко возникают в момент прерывания раннего движения любви ребенка[1], в момент, когда он не может двигаться дальше. Такова ярость. Она защищает ребенка от боли любви. Ярость здесь — только одно из проявлений прерванной любви.
Если в процессе терапии я допускаю выражение чувства ярости — это лишь повторение того, что произошло раньше. Движение любви как было, так и остается прерванным. Это повторение прежнего опыта, но не освобождение от него. Ярость порождает иллюзию превосходства над родителями. В момент проявления ярости некоторые говорят отцу или матери: «Я убью тебя». Им кажется, что тем самым они сделали это и чего-то добились. Ничего они этим не добились. Впоследствии такие люди часто сами себя наказывают.
Если во время терапии человек хочет выразить свою ярость таким способом, я останавливаю его. Поскольку ярость здесь — защитная реакция. Если после этого клиент больше не способен на ярость, он возвращается к другим чувствам, скрывающимся за ней, а именно: к любви и боли. Эти чувства связаны с друг с другом. Такая любовь более болезненна, чем ярость. Вообще это самое болезненное чувство, поскольку мы ощущаем его в сочетании с чувством полного бессилия. Давая волю ярости, я отрицаю свое бессилие. Я его не чувствую.
Решающим в данной ситуации будет, если клиент скажет: «Пожалуйста...» Вы замечаете силу этого слова по сравнению со взрывом ярости? «Папа, пожалуйста...». «Мама, пожалуйста...». Какая сила в этом и какая боль.
Бывают ситуации, когда ребенок чувствует себя покинутым. Возможно, его по недосмотру оставили стоять где-то одного. Ребенок в смятении. Если в процессе терапии я даю возможность проявиться смятению, это обеспечит хороший результат. Смятение — это не отрицание пережитого «быть покинутым», но точно соответствует ему. Это помогает.
Ненависть
Ненависть приковывает внимание к преступнику. Жертва свободна от преступника, если она обособится от него. В силу такого отступления преступник предоставлен собственной душе и собственной судьбе. Это форма уважения. Так жертва может обрести свободу от преступника. Уход от преступника и его преступления в пустую середину, как я это называю, дает жертве силу стать действующим лицом. Те же, кто занимается преследованием, кто негодует, моралисты и невиновные, — преступники в душе своей. Их фантазии, связанные с насилием, часто хуже, чем само деяние, совершенное преступником.
