Февральский переворот был необходимым условием большевистского властвования, но также достаточным условием для развала государства и порабощения страны и народа. <...>
Эту революцию, разлагающую и только разлагающую, долго и планомерно готовили объединенными усилиями «лучшие люди» страны: избранники ее, даже избранные среди избранных. Выборы в Государственную думу производились по очень сложной системе, для того и придуманной, чтобы в высшее законодательное учреждение страны могли попасть только люди надежные, степенные, почтенные. В этом отсеянном, отборном составе не нашлось и двадцати человек, достаточно зрячих и достаточно мужественных, чтобы стать поперек со дня на день нараставшему бунту, тут именно и имевшему свое главное гнездо. <...>
Князь Львов был прав — и это единственное, в чем он прав был, — когда еще в самом начале смуты с гордостью заявил, что русская [февральская] революция — национальная. Именно так. Ее замыслили, подготовили и осуществили те общественные верхи, которые везде и всегда говорят от имени нации, выражают ее нужды, ее алкания, ее духовные устремления. Она была национальной и по духу, по пафосу, одушевлявшему зачинщиков.
<...> Как и почему так случилось, что патриотический порыв превратился в тягчайшее предательство, великое строительство в великую разруху, победа в поражение, обо всем этом говорить не здесь место. Нам достаточно напомнить, что людей, взявшихся в роковые дни истории руководить судьбами народов, судят не по их намерениям, а только по последствиям их усилий и что в данном случае к гибельным последствиям, к крушению государства российского, привели усилия русских, коренных русских людей, а отнюдь не евреев, не инородцев вообще... <... >
Россия начала разлагаться с первого же часа революции, и ничто не могло бы этого разложения приостановить. Все эти «если бы» совершенно ничтожны перед лицом того, что действительно было...
И Керенский, и приказ №1, и весь совдеп — все это только пузыри на поверхности гниющего болота. Раз государство в минуту грознейшей опасности извне было нарочито поднятым бунтом опрокинуто, то все дальнейшее было предопределено. Но народы не умирают, по крайней мере, мгновенно, а государствам свойственна способность регенерации. Процесс возрождения всегда мучителен.
В России же муки так велики, что человеческое воображение их не вмещает, как не можем мы себе представить ни такого страшного греха, для которого они могли бы служить искуплением, ни такого великого блага, которое могло бы их окупить. Большевистское государство, заполнившее собой безгосударственную пустоту, образовавшуюся после революции, совместило в себе начала столь противоположные, что уже одно представление об их совместимости подавляет наше сознание: жгучую остроту мучений с мучительной длительностью, безмерность разрушения с нестерпимой узостью домашнего обихода: жизнь на протяжении двух материков мнется, гнется, ломается с невозмутимым спокойствием и будничной простотой, точно порошок в ступе готовят. И вот около этой дьявольской лаборатории, тут — наш грех, великий грех русского еврейства»
Итак, 27 февраля или 25 октября была оборвана историческая нить, ткавшаяся целое тысячелетие? Февраль или Октябрь рокового 1917-го взорвал исторический фундамент Великого Государства, столкнув его в бездну «дьявольской лаборатории», в кровавой мясорубке которой были перемолоты десятки миллионов славянских жизней?
В ответе на этот вопросе я безусловно разделяю мнение Бикермана и вслед за ним готов повторить: ни один честный человек не может не признать, что власть большевизма без предшествовавшей ей революции была бы невозможна; что большевики явились следствием государственного разложения, начавшегося с первого же часа революции — Февральской либерально-демократической революции. Невозможно не признать и факт бесспорного участия «лучших людей» страны в чудовищном антинародном преступлении, коим обернулся «либерально-демократический» прорыв по всему государственному фронту Российской Империи.
Но есть моменты, в которых я кардинально расхожусь с мнением вышеупомянутого автора. А именно — в том, что великий грех погубления русского державного исполина явился результатом сугубо внутренней русской инициативы; что замысел, подготовка и осуществление Февраля 1917 года ковались исключительно в недрах русских общественных кругов; что, наконец, по духу своему и по сути своей Февральская революция целиком и полностью была
