«русской национальной». Нет, в этом смысле ее скорее можно назвать «интернациональной» и отнести к плодам кипучей деятельности все той же дьявольской лаборатории — глобального антихристианского подполья, откуда протянулись смертельные «либеральные» щупальца, сомкнувшиеся на горле Матушки-России.
К этой теме я обращался в своей книге «Еврейский синдром-2». Отрывок из данной работы поможет нам восстановить историческую картину прошлого, без понимания которого, напомню, невозможно осознание нашего настоящего и тем более будущего:
«Невиданная смута, охватившая в начале XX века Русскую Землю, достигла своего апогея свержением власти Помазанника Божия и его зверским убийством. Как показали последующие события, отход православных славян от монархии привел не только к утрате подлинного смысла национальной идеи, но и к полнейшей духовной деградации.
В истории человечества можно найти немало примеров трагических судеб народов, поправших свои традиции и предавших истинные — Высшие — ценности. Но пример православного славянства, ставшего игрушкой в безжалостной Руке [1], пожалуй, самый яркий из них.
Навязанное равнодушие к истине, с которого начинается процесс саморазрушения любого народа, искусственное подавление его национального самосознания и вытеснение духовного начала — вот «три кита», на которых строился захват власти темными силами.
Ведь народом-манкуртом легче управлять: он не способен понять, что с ним происходит, и сопротивляться Злу, обрекшему его на неизбежное падение.
В альтернативной православной цивилизации Рука Абрама видела главное духовное препятствие своему мировому денежному всевластию и сделала все возможное для устранения ее стержня — православной монархии.
После падения Византийского царства (Второго Рима), сокрушенного турецкой ордой, Российская православная монархия стала Третьим Римом — духовным преемником Константинополя, взявшим на себя священную миссию оберегать мир от воцарения Антихриста. И, в отличие от своих западноевропейских родственников, православные монархи более строго относились к христианскому смыслу царского служения. Именно на этом было основано их стремление ограничить еврейское влияние в общественно-политической жизни Православного государства.
В стране, где нормы нравственности и само оправдание самодержавной власти основывались на христианстве, нельзя было признавать равноправной религию, отрицавшую Христа и имевшую черты расовой исключительности. Поэтому политика ограничения, проводимая в отношении евреев, являлась абсолютно обоснованной с точки зрения православных монархов, тем более что речь шла об ограничениях вовсе не по национальному признаку, а исключительно — по религиозному.
Подтверждением этому служит тот факт, что подобные меры не распространялись на евреев, принявших христианство. Кроме того, черты оседлости избежали также еврейские ремесленники, купцы, лица с высшим образованием и члены их семей.
Однако даже черта оседлости, включавшая в себя 15 губерний, не помешала тому, что в конце XIX века в Российской Империи, как и в западных странах, в еврейских руках оказалось большинство банков и печать. Таким образом, существовавшие ограничения не достигали возложенной на них цели, а лишь раздражали евреев, которые в дальнейшем и составили руководящее ядро всех революционных партий.
Еще большее раздражение вызывала православная Россия в глазах международного еврейства: Российская Империя, где в то время находилась самая крупная еврейская диаспора (около 6 миллионов человек), оставалась практически единственным (за исключением небольшой Румынии) государством, в котором существовали ограничения евреев по религиозному признаку. Поэтому именно здесь, при мощнейшей поддержке из-за границы, наиболее обострились проблемы взаимоотношений между еврейством и православным окружением.
Истоки такой взаимной непримиримости кроются, если так можно выразиться, в конфликте двух «мессианизмов», т.е. диаметрально противоположных образах — небесного Мессии-Христа, олицетворяющего духовное начало, и земного Мессии-царя, олицетворяющего материалистический соблазн. Поэтому совершенно
