последние годы все больше и больше свидетельств, что поначалу Сергий был склонен к поиску компромисса с Мамаем. И только потом поддержал Дмитрия, принявшего решение об отпоре вполне самостоятельно.
Третье. Место Куликовской битвы. Всем тем, кто бывал на Куликовом поле сразу становится ясно, что оно с очень большой натяжкой может быть похожим на описанное в документах. Не будем перегружать изложение деталями. Интересующихся отошлем к работам Фоменко. Что касается критики официальных версий, когда он не выдвигает фантастических собственных гипотез, Фоменко неотразим.
Однако иные мелочи лучше развернутого анализа. Лично автору стало ясно, что на нынешнем Куликовом поле никакой битвы не было, когда он в жидкой липовой рощице увидел валяющуюся на земле бронзовую доску. На доске было написано: «В этой дубраве стоял засадной полк боярина Боброка».
Разумеется, дубраву могли срубить, а на ее месте потом подрос жидкий липник. Но геоботаники, бывшие вместе с автором, не поленились взять пробу почвы. И после анализа сказали, что дубы в обозримом прошлом на этом месте не росли.
Ну, и, разумеется, оружие. Его остатков на поле не найдено. В этом признаются даже экскурсоводы музея на Куликовом поле, стыдливо говоря, что все экспонаты оружия этого музея привезены из других мест.
Особый вопрос об убитых. Если бы на этом поле было убито 100 тысяч воинов с обеих сторон (а о некоторым официозным данным их было еще больше), то столько костей не могли не дать геохимическую аномалию по фосфору. Которой, тем не менее, нет и в помине.
Даже если бы убили не сто, а всего десять тысяч. И даже, если допустить, что русских вывезли для захоронения. Все равно остается больше половины от всех убитых, оставленных на поле. Ибо на финальных этапах мамаево войско просто добивалось, и суммарные потери среди «татар», больше, чем среди «русских».
Но еще более невероятна история с захоронением погибших русских. Якобы войска стояли на поле восемь дней. Разбирали своих убитых, а потом везли их в Москву. На лошадях, разумеется. Это еще недели две, как минимум. И все эти трупы за эти двадцать с лишним дней не превратились в кисель? И от запредельной вони не передохли ни кони, везущие телеги, ни возницы? А как насчет совершенно неизбежных в таком случае эпидемий?
После всего этого вполне резонными представляются реконструкции Фоменко, который доказывает, что Куликово поле это московские Кулишки. Погибшие похоронены в Симоновом монастыре в Москве. И т.д. и т.п. Желающих подробнее ознакомиться с этой аргументацией, отсылаем к книгам Фоменко. В том числе и тем, что мы цитировали выше.
Впрочем, вопрос о месте Куликова поля не столь уж второстепенный. Ибо если действительно битва произошла в непосредственной близости от Москвы, то становятся понятными дальнейшие события.
А именно, загадочный успех нашествия Тохтамыша, малопонятный после триумфа Дмитрия на Куликовом поле.
Ибо если битва произошла в окрестностях Москвы, значит Москва или все еще небольшой пограничный пункт, или город, относящийся к так называемым «пограничным столицам». Это столицы растущих государств, построенные на той их границе, которую предполагают существенно передвинуть в соответствующем направлении. Например, Петербург стимулировал экспансию России на запад и северо– запад. И действительно, петербургская политика привела к последующему завоеванию Прибалтики и Финляндии. Вне этих целей расположение столицы на месте Петербурга бессмысленно.
Расположение Москвы на крайнем юго–западе владений потомков Калиты свидетельствует об их намерениях расширять свои владения за счет Литвы и Орды. Что они и делали потом.
Но если Москва пограничная столица, то вполне объяснимо и «внезапное» появление под ее стенами Тохтамыша, и успех его штурма. Подумаешь, внезапно появиться на чужой границе. Эка невидаль.
Объяснимо также и его быстрое отступление. На рейд вглубь России у него нет сил. Он берет всего один пограничный город. Пусть и крупный. И тут же отходит назад. Ибо силы Орды заведомо слабее главных сил Дмитрия.
Пожалуй, именно с эпопеи Мамая и Тохтамыша и начинается действительное, регулярное противостояние на Русской равнине Севера и Юга, Леса и Степи как таковых.
Но на этих примерах видно, что Юг не может претендовать на завоевание Севера. Он может рассчитывать только на более или менее удачные грабительские рейды.
Завершить тему следует описание знаменитого противостояния на р. Угре в 1480 году. По нашему мнению ничего удивительного и загадочного в этом эпизоде нет. Россия–Московия уже консолидирована Иваном III. Ее силы заведомо больше сил степняков.
Последние, по нашему мнению вообще что–то представляют собой только из–за того, что изредка подкармливаются католиками, чтобы пакостить византийской Московии. Кроме того, уже начинается «малый ледниковый период». В Московии от похолодания и переувлажнения падает производство, ставшее уже в основном сельскохозяйственным. А испытывавшая ранее недостаток влаги и избыток тепла Степь наоборот расцветает от подобного смягчения ее климата.
Но даже в этой максимально благоприятной ситуации Орда способна выставить силы, которые блокируются московским князем уже на пограничной реке Угре. В это же время москвичи предпринимают глубокий рейд на ладьях по Волге и буквально громят совершенно беззащитные земли Орды. Это, кстати, означают, что войск там нет. На Москву ушли все, кто мог.
Разгром такой масштабный, что хан Ахмат резко поворачивает назад. Кстати, А. Бушков в неоднократно цитированной нами выше книге подает это как недавно установленную сенсацию. Не знаем. Лично автор читал об этом рейде и вообще о стратегическом описании этой кампании в одном военном журнале еще во время своей армейской службы в начале 1970–х. К сожалению, не запомнил его названия. Но точно помню, что операция была названа классической с точки зрения ее планирования московским князем. А вот тотальная мобилизация и сосредоточение при этом всех сил Орды в одном месте было названо военным авантюризмом.
Впрочем, степняки хорошие тактики, но никудышные стратеги.
Но не только этим завершается кампания. Физический и моральный урон от разгрома и закончившаяся неудачей тотальная мобилизация степняков (возможно вообще первая и последняя в истории Орды мобилизация подобного масштаба) приводят к развалу Орды. Полукочевые свободные степняки больше не желают мобилизовываться. И имеют все возможности игнорировать любые попытки это сделать.
Орды, войска, больше нет.
Люди, составлявшие Орду, впрочем, не могли никуда деться. На месте части Орды возникают казачьи объединения – казачьи войска. Вполне возможно, что неудачная авантюра Ахмата надоумила все еще по большей части русское население Орды разочароваться в мусульманской вере и тюркском языке вдохновителей этой сомнительной акции.
И вернуться к православию (вспомним епархию в Орде) и русскому языку.
А выбравшие иной путь сконцентрировались на самом юге Степи. Остались верны «Орде» и смешались с тюрками и семито–кавказоидами. А историки потом решили, что именно такой была вся Орда с самого начала.
Шли по дороге два человека. Один здоровый, сильный, красивый. Умный, добрый, поэтичный, мечтательный и немного рассеянный. Он был хорошим мастером своего дела. Изобретательным, умелым, ловким.
Другой был старым, наполненным грехами и пороками. И Боги прокляли его неизлечимой заразной болезнью, а может и несколькими болезнями одновременно.
Судьбе было угодно, что они встретились на перекрестке. И старый по злобе свой нарочно кашлянул молодому в лицо, или мазнул по его одежде своей грязной лапой. Они вскоре разошлись.
Злобный урод вскоре сдох, как и положено таким подонкам. Как собака.
Но молодой заболел. Он был слишком здоров, терпелив и силен. Он не умер, он умел, преодолевая слабость и боль, жить, работать, творить. Даже совершать подвиги, преодолевая одышку, и смахивая с лица кровавый пот. Даже любить.
