гардеробную и цветной молнией вызывая туда же горничную. Начальственного разноса, кажется, было не миновать. — Подождите пару минут, ваше сиятельство, я переоденусь.
…
Успокаивать Кларисса умела, надо отдать ей должное. Внимательно выслушала всю историю, профессионально и точно задавая наводящие вопросы. Озадаченно попробовала на магический отклик пресловутый амулет сплетения сфер, который все еще висел на шее у юной волшебницы и к которому та теперь не решалась даже лишний раз прикоснуться — во избежание. Выслушала заверения Верховной в том, что никакой опасности для нее этот амулет не представляет. А заодно — и служебный выговор, который оказался достаточно строгим, хотя Кларисса и облекла его в бархатную обертку сочувственных слов.
После этого они вдвоем напоили молоком несчастную белочку, которую Энси приволокла из леса, и обустроили ей маленькое убежище на чердаке, К тому времени, как мелкая грызунишка была окончательно пристроена, начали уже вовсю слипаться глаза и у самой Энцилии. Кларисса, даже став графиней и верховной волшебницей княжества, сумела остаться такой же домашней и участливой, как и раньше — хотя и такой же нескладной в отношениях с женихами и кавалерами: замужество и рождение детей по-прежнему оставалсь для нее тем горизонтом, который постоянно у тебя перед носом, но добраться до которого оказывается невозможным. И к Энцилии она по-прежнему испытывала нежные и заботливые чувства, почти как старшая сестра (ну, и нежная подруга по сладострастным девичьим утехам под настроение, не без этого). Последним, что ощутила девушка, прежде чем провалиться в сон, был успокаивающий и усыпляющий поцелуй её волшебствующего сиятельства.
Впрочем, нет. Уже на грани засыпания в голове Энси проскользнула вялая дремотная мысль: 'Где-то там Влад, чем они сейчас с Юраем занимаются?'
……
По иронии судьбы — или же провидением богов — именно с этой же мыслью заснул сегодня и верховный маг совсем другого государства.
Нгуен Эффенди переступил порог 'Цветка сливы' без помпезности и шумихи, как простой неприметный посетитель. Если уж он решил поразвлечься на сон грядущий, так незачем трубить об этом на всю империю. Рекомендация старого учителя оказалась на редкость удачной: вино в заведении было очень даже неплохим, равно как и еда, а обслуживание — вежливым, но не подобострастным (уж чего-чего, а раболепно лебезящих перед Его Сиятельством Нгуену хватало и на службе). И, конечно же, пресловутая старлетка Минь Гао… Было в ней что-то такое, будоражащее и цепляющее. 'Изюминка', как говорили в таких случаях в Асконе. И поэтому, когда представление с танцами в голом виде подошло к концу, Эффенди не погнушался применить магическую силу, чтобы попридержать других претендентов и первым оказаться в каморке старины Жу.
— Сколько?
— Десять золотых, ваша милость, — неторопливо ответил хозяин, внимательно просчитывая внешность, манеры и платежеспособность клиента. — На час.
Десять государей были неплохой суммой. И уж совершенно немыслимой ценой за час постельных развлечений: даже самые дорогие куртизанки при Шэньчжоуском дворе брали меньше, пока еще брали деньгами, а не переходили в разряд содержанок при высоком покровителе. Но верховный маг мог себе позволить и больше. Тем более, что перед ним стояла важнейшая проблема, и на нужный ему сейчас 'эликсир мудрости с сиськами' он готов был и потратиться не скупясь.
— А на всю ночь?
— А на всю ночь, изволите ли видеть, наша Минь не оставляет никого и никогда. Один-два посетителя, по часу, и не больше. Она все-таки прежде всего артистка, и ей нужен полноценный отдых. Я понятно выразился, ваша милость?
Старина Жу выразился более чем понятно, но оказалось, что сегодня он ошибся. Когда решивший не скандалить и ограничиться часом Нгуен вошел в заботливо распахнутую хозяином (и, по совместительству, сутенером) дверь юной артистки, ее изначально равнодушный и слегка презрительный взгляд вспыхнул изумлением и узнаванием.
— Ваше сиятельство?!
Архимаг был скорее удивлен, чем польщен.
— Ты меня знаешь, девочка? Видела когда-нибудь?
— Да, ваше сиятельство. Но это было всего один раз и в прошлой жизни, о которой мне не хотелось бы сейчас вспоминать.
— А может быть… Может быть, у тебя появится настроение вспомнить об этом… Ну, например, к концу ночи или под утро? — Хитрый лис почувствовал шанс получить желаемое и осторожно выстраивал разговор, оставляя открытыми все дверцы и щелки для возможности поторговаться. — За ценой я не постою.
Девушка на некоторое время задумалась, сосредоточенно размышляя.
— Вообще-то это против всех моих правил и обычаев. Но для вашего сиятельства… — Минь настойчиво и даже навязчиво раз за разом повторяла сейчас титул Верховного Мага, словно смакуя его на вкус. Или, скорее, помогая себе самой сделать это исключениие, выделяя сегодняшнего гостя из привычной череды фраеров.
— Да, ваше сиятельство. Пожалуй, я была бы готова уделить вам всю сегодняшнюю ночь. Только стоить это будет, — лукавая улыбка — не в деньгах.
— И чего же ты хочешь, девочка? Чтобы я представил тебя при дворе?
В устах Эффенди это прозвучало так, что напрашивалось продолжение 'Или достал луну с небес?'
Но уж этого Минь Гао захотелось бы в самую последнюю очередь. Как раз такое она имела сполна в той самой 'прошлой жизни', о которой ей 'сейчас не хотелось вспоминать'. Ну очень не хотелось.
— Нет, ваше сиятельство. Я попрошу вас об уроке магии. Ведь о таком Учителе, как Вы, я могла бы только мечтать.
— Урок магии? — Эффенди расхохотался, пряча за своим смехом удивление. — Ну что же, ты его получишь, моя маленькая Минь. И получишь сегодня же ночью. В процессе!
…
Его сиятельство Верховный Маг государства Чжэн-Го выполнил свое обещание и щедро заплатил испрошенную цену. За сегодняшнюю ночь сами по себе невеликие и неразвитые магические способности дьемской звездочки приумножились многократно, хотя и очень односторонне: магия приворотная, магия любострастная, волшебство наслаждения… Ну и отворот зачатия, конечно же. С другой стороны, жаловаться Нгуену было не на что: процесс обучения молодой соблазнительницы настолько захватил его, что колдовство и постельная схватка слились воедино с немыслимой силой. И те следовавшие один за другим всплески наслаждения, которые дарила ему сегодняшняя искушенная в любострастии, но только лишь робко ступающая на первые ступени лестницы волшебствования спутница по постели — они были как никогда прекрасны.
Где-то посреди ночи, когда сознание Минь Гао в процессе магического обучения оказалось открытым разуму Нгуена ровно настолько же, насколько было открытым для его мужского вожделения ее распахнутое лоно, мастер не удержался и мгновенным ментальным уколом, незаметным для самой девушки, вытащил из ее памяти воспоминание о себе. Надо же, приём при шахварском дворе! Далёконько ее от родного дома занесло, однако… Но об этом можно было подумать и завтра, а пока что — извечное притяжение мужчины к женщине неудержимо звало его вперед и вперед, вглубь и обратно, снова и снова… Пока наконец Нгуен в изнеможении не уронил голову на подушку, засыпая в нежных и умелых руках своей сегодняшней ученицы, танцовщицы и шлюхи. Ничем не отличаясь от сонма других мужиков, засыпающих в гостеприимных женских постелях после любострастных утех.
Впрочем, кое-что его всё-таки отличало. И этим отличием была последняя мысль, с которой погрузился в сон изможденный постельной схваткой его сиятельство Нгуен Эффинди:
— Ну где же все-таки теперь эти Юрай и барон Зборовский?!
