Нам необходимо, чтобы нас заметили и признали, а лучше бы одобрили и похвалили. Так построена человеческая психика – на фундаменте социальности.
Стремление к максимальной социализации (то есть попросту к хорошей жизни в окружении любящих друзей) зачастую приводит к включению великой психологической мощности – механизма компенсации или даже гиперкомпенсации[67]. От психологической защиты реакция компенсации или гиперкомпенсации отличается именно тем, что она реально изменяет личность, а не создает иллюзию изменения. Австрийский психолог Альфред Адлер писал: «Процесс компенсации, глубоко лежащий в основе всей человеческой жизни, — творческая сила. Она создала человеческую культуру как средство сохранения человеческого рода и формы выражения, и жизненный стиль индивида как реакцию на давление внешнего мира, как средство защиты, как постоянные попытки сбалансировать действие силы в системе человек – земля – общество – род».
«Я вам покажу корсиканцев!»
Итак, бывают случаи, когда комплекс неполноценности возникает из–за непонимания со стороны окружающих и заставляет нас совершать героические усилия. Личность старается компенсировать свои недостатки любой ценой. И потому, добиваясь поставленной цели, не щадит ни своего, ни чужого. Или вообще доходит до нарушений прав человека и уголовного кодекса. Все оттого, что слишком сильное стремление апгрейдить себя нередко приводит к замыканию: в мозгу возникает невротическая потребность. А это — общий симптом всех неврозов расстройства личности. Невротические потребности были выделены психиатром К. Хорни на основе теории А. Адлера и Э. Фромма. Они оказались обращены на самые разные стороны человеческого существования. Мы нуждаемся в сочувствии и одобрении, во власти и престиже, в обладании или, наоборот, в зависимости, в изоляции. Но одной из основных невротических потребностей Хорни считает стремление к славе. При таком стремлении «Я» невротика искажается и превращается в «идеализированное Я», наделенное завышенной самооценкой и склонностью к истерике. Иногда невротическая личность собирается стать не только звездой кино, но и одновременно великим физиком, танцовщиком, философом и т.д. Представляете, насколько успешны усилия людей, поддавшихся на провокации «идеализированного Я»? Скорее всего, они безуспешны. Вот почему перерождение сферы желаний из инфантильной в зрелую позволяет нам увидеть свой потолок и направить большую часть своих усилий в избранное русло. Главное, чтобы выбор был сделан грамотно.
Между тем, некоторые психологические типы прямо–таки созданы для формирования сверхзадач и для возложения на алтарь если не себя, то своих подчиненных и подопечных (так и тянет сказать «подопытных»). В психологии существует понятие «паранойяльная личность». Это еще не параноик, а просто чрезвычайно целеустремленный человек, но при перегибах его сознание легко может сойтись в одну точку. Конечно, слишком большая энергетика аффекта может деформировать личность, а может и вознести ее на вершину мира.
Впрочем, не исключена возможность того, что случиться все разом — и деформация, и успех… Как говорил жандарм в рассказе Тэффи «Корсиканец»: «Самолюбие – вещь недурная. Она может человека в люди вывести. Вот Наполеон – простой корсиканец был… однако достиг… гм… кое чего… И самолюбьище же у людей!». Впрочем, через некоторое время он же, измученный попытками невыносимо фальшивящего шпика разучить пару–тройку революционных песен и податься в провокаторы, срывается: «Мерзавцы! В провокаторы лезут, «Марсельезы» спеть не умеют. Осрамят заведение! Корсиканцы! Я вам покажу корсиканцев!..» А отсюда мораль: готовитесь стать «корсиканцем» – проверьте, есть ли у вас соответствующие способности. Собственноручно проверьте, никому не доверяясь. Даже родителям. Их мнение насчет собственного ребенка объективным не назовешь.
Затруднительно определить стандарт родительского отношения к амбициям ребенка. Тем более заочно. Поэтому думайте сами, к какому психотипу относится ваш родитель и чего от него ждать. Эпилептоид, скорее всего, последует традициям. Вероятно, семейным. Или практическим соображениям. В том числе и финансовым. Импульсивный никаких долгосрочных планов строить не станет, разве что время от времени будет предлагать то и се, на завтра забывая и о том, и о сем. Зато, вероятно, немедленно разовьет бурную деятельность, получив от потомства четкие указания – хочу того! Или сего. Шизоид может вообще не обратить внимания на тот факт, что ребеночек–то вырос. Ну, а если его поставят лицом к лицу с великовозрастным «фактом», он может сосредоточиться на ситуации и даже придумать оригинальный ход к победе. Истероид будет мечтать о ярком, ослепительном взлете своего отпрыска – желательно скорейшем, дабы самому покрасоваться на обложках журналов, пока виски не покроет седина, а лицо — морщины. Заботливые родители обнимают своего гениального ребенка! Как мило. Психастеник будет волноваться и нервно прыгать вокруг своего чада, выкрикивая: «Какой ужас! Ужас какой! Все так дорого! Везде такой конкурс! Бедный ты мой!», но своего «бедного» в беде не бросит и до последнего будет служить ему тылом и опорой.
Впрочем, независимо от психотипа, остается вероятность, что возьмут верх собственные детские мечты родителя. Это вариант родительской гиперкомпенсации за счет ребенка. Среди прочих стратегий психологической защиты его нельзя не упомянуть особо. Подобная тактика повышения самооценки весьма популярна. И потому во многих семьях правит бал гиперкомпенсация через детей. Папа/мама говорит себе: я в свое время не достиг/не достигла успеха в той или иной области, так мой сын/дочь сделает это за меня. И готово дело: «драмкружок, кружок по фото» и еще десяток кружков, репетиторов, тренеров, гувернеров. Ребенок оказывается заложником амбиций родителя. И не факт, что категорический отказ «жертвы» от посещения музыкальной школы или клуба шахматистов подействует на поведение предков или вообще будет услышан. Отец/мать, встав на путь гиперкомпенсации, будет упорно гнуть свою линию. Амбициозный отец/мать почувствует больше, чем просто разочарование, если в их юной надежде талантов так и не обнаружится.
Это не просто крушение планов. Это крушение невротической потребности в славе и успехе – любой ценой.
Вот почему из поля зрения амбициозного родителя улетучивается всякая необходимость взаимопонимания с собственным чадом. Мечтая о запоздалой гиперкомпенсации, он не видит своего ребенка, не осознает разницы между собой и им. Для него как бы не существует границы между личностями – своей и своего потомка. Это своеобразное возвращение от индивидуального сознания современного человека к сознанию средневековому, родовому или клановому: представители семьи существуют не сами по себе, а в контексте того самого «нашего славного имени», которое своим поведением можно еще сильнее прославить, а можно и вовсе опозорить. Поэтому вся жизнь очередного потомка подчинена интересам рода, клана, фамилии. Если подобное мировоззрение закрепляется в сознании современного отца/матери, то упомянутый потомок больше не воспринимается как личность, а только как часть семьи: сын/дочь – всего лишь средство для достижения успеха. Причем такой родитель тем сильнее лютует, чем больше успех запаздывает.
На этом страшном сюжете строились многочисленные сентиментальные романы XIX века, в которых честные и чистые младшие сыновья вопреки родительской воле отправлялись на Монмартр, писать песняки для кабаре и варьете, притом, что менее музыкальные старшие отпрыски оставались в фамильных замках обирать местное население и приумножать недобрую славу жестокого рода О’Беспардонненов; а нежные, не приспособленные к жизни девицы ломались под моральным прессингом тиранов–отцов и выходили замуж за неподходящих (старых, некрасивых, распутных и презлых) богатеев, втайне любя очаровательных, добрых, неподражаемых в танцах и скачках потомков обнищавшего рода… скажем, Маклюбвиобилленов. То ли папаша в свое время сам мечтал стать ростовщиком и подмочить репутацию
