предчувствия (все, кроме самого последнего) — предчувствия ее смерти, ее окончательного исчезновения. Этот вид двойственности переживания, который часто свойственен людям, известным как клинические невротики, которым Тесла, без сомнения, был, характеризует все виды его отношений к символам матери и тех, кто мог ее заменить».
Эйзенбад полагает, что он не мог выносить округлых женских форм и женских слез, он просто заболевал физически. Доктор рассказывает об одном своем пациенте, страдавшем навязчивыми идеями, который, по свидетельству своей матери, страдал от почти смертельного упадка сил, если только ему доводилось касаться округлой поверхности груди в возрасте двух недель, а в последующей жизни он совершенно не выносил слова
Д-р Эйзенбад глубоко убежден, что отношение изобретателя к деньгам также свидетельствовало о его глубоко скрытом образе-фантазии, будто он может управлять этим универсальным символом матери:
«Он раздавал миллионы широким жестом неестественной щедрости, в результате чего часто терпел крах. Однако им очевидно управляла успокаивающая убежденность, что, по сути своей, его средства к существованию не зависят от судьбы или других людей, и что сами по себе деньги — вполне тривиальный и случайный аспект скучной жизненной механики и он может получить их в любом количестве, как только они ему понадобятся… Однако наиболее выдающаяся грань его вечной игры в управление матерью заключалась в его отношении к еде, и в этой области, к сожалению, негативная сторона его двойственного отношения к самому непосредственному заменителю матери изо всех имеющихся, к пище как таковой, в конце концов победила…» [14]
Д-р Эйзенбад также утверждает, что в результате Тесла выработал определенную церемонию ужина — он появлялся в вечерней одежде в определенный час, его провожали к особому столику, метрдотель при этом становился дорогостоящим заменителем матери — «символическое управление, о котором нередко искренне рассказывают влиятельные люди».
Д-р Эйзенбад отмечает, что одним из любимых блюд Теслы был голубь: «Это прекрасный клинический пример — кусая грудь, которая не кормила его (оборотная сторона монеты его постоянного кормления голубей), он… откусывал плоть с грудины голубя».
Когда колесо жизни Теслы совершило полный оборот, размышляет д-р Эйзенбад, ему пришлось опять поддерживать силы в основном теплым молоком. И тогда его прекрасная белая голубка «осветила его последний раз своим сиянием, ослепительным лучом света. Это символ, приравниваемый к струе молока, исходящей из груди…» [15] Время жизни Теслы, отпущенное на компенсацию детских травм и на заменители, кончилось. Что-то ушло из его жизни, и он знал, что его работа завершена.
Поведенческие теории не согласуются с этим фрейдистско-юнгианским заключением, тем не менее, склоняясь к тому, что особые травматические события в детстве Теслы, ведущие к эмоциональному подавлению, объясняют его навязчивые неврозы.
К несчастью, отсутствие решающих данных оставляет нам возможность только предполагать обо всем этом.
Глава 24
Перемены
Кэтрин Джонсон заболела. Тесла выразил ей свое сочувствие, прописав ей особую диету, но более глубокая болезнь, от которой она страдала — ощущение, что где-то в середине жизни что-то действительно стоящее ускользнуло от нее, лишало ее желания выздороветь. Она лежала в доме 327 по Лексингтон-авеню с закрытыми ставнями, вспоминая приемы гостей, праздники, слухи и отраженную славу, улицы, заполненные подъезжающими и отъезжающими прекрасными экипажами и автомобилями, чудесные банкеты, которые Тесла устраивал в «Уолдорф-Астории», волнение, которое она испытывала в присутствии Теслы на своих обедах, и каких неимоверных усилий им стоило заманивать для него богатых инвесторов. Она вспоминала потрясающие демонстрации опытов у него в лаборатории, возбуждение от его триумфальных поездок за границу. Казалось, все ее существо растворилось в воспоминаниях. Прожитая жизнь была не ее жизнью, и она не знала, чьей. Ее жизнь была лишь отражением, отражением рискованных предприятий, действий и триумфов других людей. Сейчас она чувствовала себя чужой самой себе, лишенная как надежд, так и раздражения. Она чувствовала себя обманутой и бесконечно усталой. Пока она угасала, Тесла решил написать одно из своих наиболее любопытных пророчеств — о будущем женщин. Об этом предмете он беспрерывно думал, волновался и, казалось, не мог оставить его в покое. За год до того, как у нее случился удар, Тесла дал интервью журналисту из Детройта для газеты «Free Press» на тему женской «проблемы» [1]. Он очень горько оплакивал нисхождение женщин с пьедестала, построенного для них мужчинами. Он поклонялся женщинам всю свою жизнь из чувства особого уважения. Но теперь, когда они настроились против мужчин, пускаясь в рискованное соперничество с теми, кто определен богом, разве сама «цивилизация не оказалась в опасности»? Ответом был вопрос, который так и остался не заданным для большинства читателей воскресного приложения к газете: «Чья цивилизация?» И вот, в этот период, когда болезнь Кэтрин так пагубно действовала на его мысли, он опять вернулся к этому вопросу и дал другое интервью, на этот раз газете «Collier's» [2]. Статья имела угрожающий заголовок: «Когда женщина — босс» и описывала новые взаимоотношения полов, при которых женщина явит себя как интеллектуально превосходящее человеческое существо. С одной стороны, казалось, что он полностью «за», но с другой — что его переполняет тревога. Понял ли он действительно, что Кэтрин растратила попусту свою жизнь, и в чем это заключалось? Что бы ни служило для него мотивацией, он неоднозначно закончил статью пророчеством о том, что мужчины и женщины создадут человеческий «улей», представив свой вызывающий тревогу механистический взгляд на утопическое «рациональное» общество. Любому опытному наблюдателю, по его мнению, совершенно понятно, что по миру распространилось веяние равенства полов, получившее неожиданные стимулы непосредственно перед Первой мировой войной. Естественно, он не мог предвидеть, что в преддверии Второй мировой войны женщины опять предадутся общественной и экономической деятельности в еще большей степени, вынужденные обеспечивать выживание свое и своих детей.
Некоторые феминистки спорили с первой частью исходного положения Теслы: «Борьба женщин за равноправие полов завершится возникновением взаимодействия полов, при котором женщина будет превосходить мужчину. Современная женщина, предчувствующая просто на внешнем уровне преимущества своего пола, — всего лишь поверхностный симптом чего-то более глубокого, обладающего большими возможностями и происходящего в самой глубине расы.
Женщина добьется сначала равенства с мужчиной, а потом превосходства над ним не просто пустым внешним подражанием, а пробуждением разума в женщине.
На протяжении бесчисленных поколений, с самого начала социальная подчиненность женщины приводила к частичной атрофии или, по крайней мере, наследственной задержке развития умственных качеств, которыми, как мы знаем сейчас, женщины одарены не менее, чем мужчины.
Но женский ум продемонстрировал способность ко всякого рода мужским навыкам и достижениям, которые будут развиваться и расширяться будущими многочисленными поколениями. Средняя женщина будет так же хорошо образованна, как и средний мужчина, так как дремлющие способности ее мозга будут пробуждены к активной деятельности, которая будет становиться все более интенсивной и мощной после столетий отдыха. Женщины не будут придавать значения предшествующим периодам страшной цивилизации по мере своего прогресса».
Но идеальное общество, которое продолжал описывать Тесла, основывая его на создании этого «улья», «с армией не имеющих половых различий рабочих, единственной целью жизни которых является тяжелый труд», не могло не вызвать холодного приема со стороны его собратьев-мужчин и думающих женщин. «Такое завоевание женщинами новых областей приложения способностей, их постепенное овладение лидерством, — писал Тесла, — притупит и постепенно рассеет женскую чувствительность,
