— Буря, сов-кела… Я очень тревожусь, я знаю, что они не остались там, где были. Они не могли остаться.
— Палатки…
— У них нет палаток. Дункан глубоко вздохнул и подумал о детях, о стариках. Он нарисовал в мозгу изображение Мелеин для дусов. И получил обратно что-то непонятное. Непонятное, ждущее их впереди и страшное, что было уже позади.
— Я ощущаю что-то опасное, — сказал Ньюн. — Нужно было бы вернуться обратно в бурю, но уже поздно, нам не успеть. Я еще никогда не испытывал такого ощущения, сов-кела.
— Здесь бродят дикие дусы, — сказал Дункан и сразу вспомнил то, что ему пришлось пережить. Он вздрогнул, споткнулся. Где-то вдали раздался протяжный вой.
— Мелеин, — пытался внушить дусам Дункан. Но дусы шли рядом с ними и Ньюну, и Дункану не оставалось ничего другого, кроме как идти за ними.
7
Луиз появился в дверях лаборатории «Флауэра». Он прислонился к дверному косяку. Лицо его было крайне встревожено.
— Еще челноки, — сказал он. — Два. Они летают парами.
— Донесение почти готово, — Боаз быстро запечатала бумагу в конверт, сунула в маленький переносной сейф и закрыла замок на коде. Все эти предосторожности были ей противны. За пятьдесят лет своей жизни она научилась презирать военных. Большая ее часть пришлась на войны — сорок три года шла война с мри. И вся ее деятельность, как ученого, была так или иначе связана с войной. В последнее время, на «Флауэре», она занималась расшифровкой записей мри — и эти записи привели их сюда, привели к уничтожению городов мри, смерти детей. И сознание своей причастности к этому причиняло ей большие душевные муки. Она сделала мри больше вреда своим пером, чем все оружие «Сабера», чем все военные корабли людей. Но у нее, в общем-то, не было выбора — это была ее работа.
Когда-то у нее были иллюзии, она верила в свободу научной деятельности, в возможность получать знания ради знаний. Она верила в то, что ее научное положение сделает ее независимой от тех, кто делал политику, она верила в то, что сможет сказать: «нет».
Она передала сейф в руки Луиза и взглянула на другого человека, вошедшего в лабораторию: Эверсон, Сим Эверсон, лысоватый мужчина, походка у которого такая, что, казалось, он вот-вот развалится. Боаз протянула ему руку. Три года Эверсон работал на «Флауэре» — с самого начала миссии на Кесрите — и теперь он был старейшим членом экипажа научного корабля. Он считал свою работу настолько важной, что не представлял себя без нее; он работал, чтобы увеличить количество знаний людей. В основном, он специализировался на регульцах. Он работал медленно, методично, и буквально наслаждался, копаясь в залежах информации, которые накопились у этих долгожителей вселенной. После смерти Алдина он принял его лабораторию, унаследовал все его записи и материалы, и еще более углубился в работу по систематизации и составлению картотек. Вряд ли Эверсон считал, что его работа может в какой-то мере заинтересовать военных. Он был так далек от всего мирского, что никакие моральные страдания не касались его. И только сейчас он почувствовал что-то — ведь его отрывали от работы и он был слегка встревожен.
— Сим, сейчас необходима осторожность, — сказала Боаз. — Происходит что-то непонятное. Темные глаза посмотрели на нее. Эверсон не привык смотреть на людей. Он всегда смотрел вниз. Сейчас он пожал сутулыми плечами.
— Что я могу сделать? Все записи находятся в страшном беспорядке. Я уже говорил об этом. Мне понадобится не меньше недели, прежде, чем я разберу их и смогу отвечать на вопросы.
— Сим, я сейчас говорю о регульцах. Происходит что-то непонятное. Лоб Эверсона прорезали морщины. Несмотря на свой возраст, он соображал быстро. Луиз сложил руки на груди и прислонился к стене. У него в последнее время болели ноги.
«Он уже стар, — подумала Боаз. — Стар, как и Эверсон. Мы все уже стары. Никто из нас уже не сможет вернуться к людям. Мне около шестидесяти, Луизу — семьдесят пять, Коху — не менее семидесяти… А некоторые из нас уже умерли — например, Алдин…»
— Кох хочет побыстрее получить информацию о регульцах. Боаз права: с нашими союзниками происходит что-то непонятное. Эверсон медленно моргнул:
— Метаморфоза?.. Мы считали, что на это требуется много времени.
— Может, повлияло то, что условия потребовали быстрой метаморфозы?
— Возможно. — Эверсон нахмурился, не глядя ни на кого конкретно. Он смотрел куда-то вдаль, как бы следуя за своими мыслями.
— Сим, — повторила Боаз. — Сим, будь очень осторожен. Эверсон взглянул на нее.
— Не доверяй этим людям, — сказала Боаз. — Думай, прежде, чем ответить на что-либо им. Подумай, как они могут интерпретировать твою информацию, что они могут сделать с ней. Они не могут быть объективными. Им нельзя доверять. Им нужна твоя статистика только для того, чтобы придать видимость справедливости тому, что они хотят сделать. Это единственная причина, почему они спрашивают нас.
— Боаз — запротестовал Луиз, бросая предостерегающий взгляд на систему внутренней связи. — Не забывай, что экипаж «Флауэра» — это, в основном, военные.
— А чего мне бояться? Чем я рискую? Карьерой? Никто из нас уже не получит новой должности в будущем. А заменить нас здесь никем они не смогут.
— Но наше влияние, Боаз…
— Какое влияние? Вспомни, что бесценные города уже обращены в руины, что разумные существа безжалостно уничтожаются… А мы только наблюдаем, только делаем записи… И наша информация используется для того, чтобы регульцы и мри могли уничтожать друг друга. Может быть и люди скоро присоединятся к этой бойне. Дункан бросил все и ушел. Неожиданно я начала понимать его. Он, но крайней мере…
В коридоре появилась тень, и Боаз замолчала. Это был Галей с «Сабера» и с ним еще кто-то. Боаз несколько удивилась. Она давно знала этого человека, еще с Кесрита. Сейчас ему было уже за тридцать и вид у него был очень озабоченный. Когда он вернется в мир людей, то будет уже глубоким стариком. «Все мы смертны», — подумала она и эта мысль не принесла ей радости.
— Доктор Эверсон? — спросил Галей, входя в лабораторию вместе со своим спутником. Он протянул Луизу кассету, подписанную Кохом. Затем представил своего спутника. — Лейтенант Гаррис. Поведет челнок с доктором Эверсоном. Я и мои люди остаемся здесь. Все распоряжения на кассете. Доктор, вам пора собираться. Наступила тяжелая пауза.
— Что происходит? — прервала ее наконец Боаз.
— Не знаю, — ответил Галей, избегая ее настойчивого взгляда. — Сэр, — обратился он опять к Эверсону, — у нас мало времени. Вам нужно побыстрее собраться. Луиз протянул Гаррису конверт и получил от него расписку. Галей взглянул на Боаз, движением руки пригласил Эверсона и они втроем вышли из лаборатории. Дверь закрылась за ними.
— Черт побери! — выругалась Боаз.
— Мы ничего не можем сделать, — сказал Луиз.
— Вся его жизнь, — качая головой, пробормотала Боаз, — моя жизнь, твоя жизнь — ушли на это. Больше, чем просто годы. Мы можем улететь отсюда. Но зачем? Где уверенность, что Ставрос все еще губернатор на Кесрите? Нет, новая политика, новый губернатор. И с чем мы вернемся? Что мы расскажем им о том, что видели здесь? И кто задаст нам тот вопрос, который нужно задать? Никто, Эмиль. Луиз обхватил себя своими тонкими старческими руками и посмотрел на нее.
— А теперь мы втянуты в военную авантюру.
— У меня не выходит из головы, что здесь мы крайне уловимы. Боаз, я хочу просить, чтобы весь персонал был вывезен отсюда. Мы не можем рисковать жизнью пятидесяти восьми человек.
— Нет! — Она резко встала. — «Флауэр» останется здесь. Мы останемся здесь. Мы будем ждать
