старалась познакомить советских библиотекарей с библиотечным делом за рубежом. Я стремилась также установить деловые и дружеские связи с иностранными коллегами, эта дружба сохранилась на долгие годы. В 1980 году в энциклопедии 'World Encyclopedia of Library and Information Sources', в статье обо мне, я была названа 'главным послом советского библиотековедения за рубежом'.
За годы работы в ИФЛА я пережила немало драматических эпизодов, которые теперь кажутся лишь забавными. Так, в августе 1968 года, во время чехословацких событий, я была в составе советской делегации на 39-й Сессии ИФЛА во Франкфурте-на-Майне. В нашу делегацию входили: директор Ленинской библиотеки, бывший генерал Иван Петрович Кондаков (руководитель делегации), начальник Библиотечного управления Министерства культуры СССР Анна Николаевна Ефимова и я. Одновременно на Сессию приехала большая туристическая группа советских библиотекарей (30 человек). Работали мы в здании Университета, а жили в гостинице, в центре города. В день открытия Сессии у мэра города был прием. Я пользовалась особенно большим вниманием как вице-президент ИФЛА от социалистических стран.
На следующий день утром, войдя в ресторан в гостинице, где мои коллеги завтракали, я почувствовала по тревожным лицам немцев, что произошло что-то неладное. Почему-то радио гремело на полную мощность. Мои коллеги ничего не могли понять, так как не знали немецкого языка. Они чувствовали, что что-то стряслось, но не знали что. Не став прислушиваться к радио, я подошла к сидевшему неподалеку немцу и спросила, что случилось. Он мне спокойно и четко ответил: 'Мадам, русские ввели свои войска в Чехословакию, чтобы сохранить там социалистический строй'. Я сказала об этом своим коллегам. Они побледнели.
Идя по улице на заседание Сессии, мы встретили директора Болгарской национальной библиотеки им. Кирилла и Мефодия Констанцу Каладжиеву. Она была страшно перепугана и сказала, что улетает домой. Прошел слух, что намечается демонстрация перед зданием библиотеки франкфуртского университета с требованием изгнать из Франкфурта советскую делегацию и делегации других участвующих в чешских событиях стран. Она предложила и нам лететь с ней в Софию, а оттуда в Москву, и сказала, что у нее есть возможность обеспечить безопасность нашей делегации. Иван Петрович тотчас ухватился за это предложение, но мы с Анной Николаевной категорически воспротивились этому, напомнив о нашей ответственности за туристическую группу библиотекарей. Он заколебался.
Придя на заседание Сессии, мы услышали успокоительные слова от президента Библиотечного общества ФРГ. Он сказал, что в городе действительно проходят демонстрации протеста, но что городская полиция предупреждена, и если студенты захотят нас вывести с заседания Сессии, то он знает путь на улицу, где их наверняка не будет — под зданием университета. На заседании Исполкома президента ИФЛА лорда Ф.Френсиса[92] предупредили, что митингующие студенты хотят взять советского представителя в заложники, когда он, т. е. — я, будет выходить из здания университета. Тогда первый вице-президент ИФЛА бельгиец Герман Либарс предложил всем снять с одежды таблички с указанием принадлежности к соответствующим странам. Так и сделали, и я спокойно со всеми вместе вышла из здания университета после окончания заседания Исполбюро.
Вечером в гостинице по просьбе Ивана Петровича я разузнала у хозяйки о положении в городе. Она сказала мне: 'Мадам, я никогда не предам хороших людей, будь они и коммунисты. Люди у меня делятся на хороших и плохих. А вы все хорошие, я убедилась по вашему отношению ко мне еще с первых дней. Живите у меня спокойно, ни о чем не волнуйтесь'. Я попыталась, как могла, успокоить И.П.Кондакова, но он по- прежнему волновался и плохо себя чувствовал. Мы с Анной Николаевной оставили его вечером в гостинице и пошли, скорее, побежали к нашему соотечественнику Льву Ивановичу Владимирову[93], который жил с делегацией ООН, так как был в то время директором Библиотеки ООН в Нью-Йорке. Мы хотели посоветоваться с ним. Он толком сказать нам ничего не смог. Только успокаивал. В тот же вечер мы услышали по радио угрозы в отношении Советского Союза. Было очень не по себе.
На следующий день устраивала прием делегация ФРГ, советские библиотекари оказались в полной изоляции. Участники Сессии не знали, как себя вести с нами, а потому предпочитали держаться от нас подальше. Чехословацкая делегация была настроена откровенно враждебно. Члены делегации и участники туристической группы получили в Посольстве Чехословакии транзисторы и ходили в университете и на улицах, включив их на полную громкость и привлекая к себе всеобщее внимание. И.П.Кондаков пытался объясниться с чехами по-хорошему, но произошла настоящая потасовка и мне с трудом удалось их разнять. После этого он прекратил всякие разговоры с делегатами и туристами из Чехословакии. В предпоследний день нашего пребывания на Сессии мы совершили прогулку на теплоходе по Рейну. Впечатление от этой, должно быть, прекрасной прогулки осталось ужасное, и я с горечью вспоминаю о ней. Наши друзья старались помочь нам, но я чувствовала, чего это им стоило, и держалась обособленно.
Не могу не вспомнить и анекдотические случаи наших поездок за границу с Иваном Петровичем. Однажды мы ехали с ним на машине по Парижу ночью. Везде сверкала и переливалась светящаяся реклама. Вдруг Иван Петрович встрепенулся и говорит: 'Вы посмотрите, Маргарита Ивановна, на тот дом. Даже ночью антисоветские лозунги висят'. Я посмотрела на светящуюся строчку и увидела рекламу издательства 'La Rousse' ('Лярусс'), А когда во французских Альпах я восторгалась их красотой, он приговаривал все время: 'Нет, Маргарита Ивановна, наш Кавказ лучше'.
Наши сотрудники и я участвовали в деятельности и других международных организаций. Я была членом Национальной комиссии СССР по делам ЮНЕСКО, председателем Комиссии по зарубежным связям библиотек Совета по библиотечному делу Министерства культуры СССР, вице-президентом Общества 'СССР — Дания' и членом исполкома Общества 'СССР — Франция'.
В 1957 году встал вопрос о моей долгосрочной командировке (на 3 года) на работу в ЮНЕСКО в Париж. Мне предложили должность руководителя департамента библиотек. Вызывали в ЦК партии, уговаривали. Хотелось поехать. Но я, как и от первого приглашения, которое было мне сделано сразу после войны, — занять пост директора Публичной библиотеки им. М.Е.Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, отказалась. Я не могла бросить свое детище — ВГБИЛ. И жизнь подтвердила правильность моего решения.
В 1970 году в Москве состоялась 36-я Сессия ИФЛА. ВГБИЛ была ее организатором. Пленарные заседания Сессии проходили в Колонном зале Дома Союзов, остальные у нас в Библиотеке. В Сессии принимали участие более 500 иностранных специалистов из 50 стран мира. Сессия прошла успешно.
В 1972 году на заседании Национальной комиссии СССР по делам ЮНЕСКО в Москве я выступила с предложением о проведении Международного года книги. Наша Комиссия подхватила эту идею и передала ее в ЮНЕСКО в Париж. После обсуждения на Генеральном совете ЮНЕСКО 1972 год был объявлен Международным годом книги. Об этом писал президент ИФЛА Г.Либарс:
'Международный год книги был организован ЮНЕСКО в 1972 году по предложению Советского Союза, а если быть точным, то по инициативе Маргариты Ивановны Рудомино. Я был председателем Подготовительного комитета по проведению Международного года книги. Открытие состоялось в Москве. Никогда мне не приходилось слышать более тусклых речей, произнесенных в честь книги. Зарубежные участники конгресса утонули в море советской статистики. Я говорил себе, что творится что-то неладное, если идеи заменяются цифрами. Американский оратор, известный литературный критик, выступил так плохо, что я вынужден был после окончания заседания попросить у него объяснений. Он сказал мне, что его правительство посоветовало быть вежливым.
С того времени я понял, что одной из самых больших ошибок интеллигенции является следование советам правительства. <…> Если, тем не менее, я все же говорю о событиях Международного года книги, то только чтобы выразить сожаление по поводу того, что Маргарита Ивановна, которая могла бы принести столько пользы для своей страны, так мало участия принимала в нем. В программе Международного года книги Советский Союз был представлен не библиотеками или книжными палатами, а Государственным комитетом по печати, т. е. политическим органом, который был в привилегированном положении в ЮНЕСКО. У меня было желание поставить все на свои места, но я не сделал этого из-за дружбы с Маргаритой Ивановной. Я хотел бы исправить эту ошибку сейчас и заявить, что во время торжественного открытия Международного года книги я думал о Маргарите Ивановне. Ее сильная личность была рядом со мною. Маргарита Ивановна, для которой книга была призванием и делом всей ее жизни, а международное значение книги так безусловно, не произнесла речи, продиктованной идеологией правящей партии. Молчание Маргариты Ивановны было утешением ее западных коллег и друзей. <'.>'
