— Что же он сделал?
— Клекачка пошел в Лес, принес оттуда охапку самых разных листьев, развел Костер и бросил листья в огонь. Повалил страшный дым, шаман скрылся в нем. Все уже думали, что он сгорел, как вдруг Клекачка выскочил из дыма живой и невредимый и сказал, что побывал вместе с дымом в небесах, чтобы узнать волю Тех-Кто-Знает-Всё.
Те-Кто-Знает-Всё открыли-де ему, что каштан — самое обманное дерево из всех. Цветы его необычные, листья — тоже, плоды защищены скорлупой с шипами — а сами-то они несъедобные! Зачем тогда шипы? Зачем необычные цветы? И семилистник? Вот где кроется обман!.. После этого Клекачка выгнал меня из племени и объявил, что власть Каштанов кончилась.
А еще он объявил, что Те-Кто-Знает-Всё сказали ему: для нашего племени наступила пора Окончательного Одеревенения, и для начала приказал всем позакрывать рты, то есть дупла, чтобы они поскорей заросли. Кого он увидит с открытым ртом, тот от него получит.
А одновременно постановил, чтобы люди-деревья меньше ходили и почаще, выбрав землю помягче, стояли на одном месте — так он превращал наши ноги в корни, а нас — в деревья.
Мяса мы давно уже совсем не едим — растительная пища, говорит Клекачка, способствует одеревенению.
— А что он еще придумал? — спросил на этот раз Хоть-Куда (Напролом слушал юного Каштана открыв рот).
— Проверка на деревянность совсем уже другая. Палок в ряду ни у кого нет, зато у Клекачки в руке здоровенная дубинка. Он идет вдоль ряда и колотит ею всех — некоторые от удара падают, а тот, кто устоит, тот, говорит Клекачка, самый деревянный. Таких он чем-нибудь одаривает и добавляет, что за ними будущее.
— Так вот он каков на самом деле, ваш Клекачка! — Дум запустил руку в свои волосы. — Надо посмотреть на него со спины нашего мамонта… Вот что, — сказал он юноше, — если хочешь снова стать Каштаном и вождем, забирайся к нам.
Но тот так замотал головой, что чуть не упал.
— Давай, давай руку! — крикнул Напролом. — Ну, не медли! — Охотник свесился с мамонта и сам затащил юношу (ожерелья из плодов каштана на его шее уже не было) на спину Самого Большого. Паренек дрожал, порывался спрыгнуть, но охотник крепко держал его за плечи.
Так они и появились в селении: мамонт, а на его спине четыре человека, одним из которых был изгнанный недавно молодой вождь Каштан.
То-то было страху! То-то было визга! То-то было топота! Все попрятались по домам, а там — по самым темным углам. Один только Клекачка выглядывал из своей (бывшей вождя) хижины, испуганно следя за неспешным и важным шагом Самого Большого мимо домов.
У старого каштана (дерева), с которым Клекачка пока ничего не мог поделать, но собирался при удобном случае сжечь, мамонт остановился, люди на нем стали осматриваться. Увидели космы шамана и еще несколько голов, высунувшихся из хижин.
— Клекачка! — позвал Дум. — А ну-ка иди сюда!
Тот только затряс головой: не пойду.
Тогда подал голос осмелевший молодой Каштан:
— Эй, Дубок! И ты, Ясень! Вы разве не узнаете меня? Ступайте ко мне!
Человек пять из всего племени решились сделать по шагу-другому от своих домов, зато голов, торчащих из 'дверей' прибавилось. Все смотрели на Самого Большого со страхом, зная, как может быть свиреп и безжалостен этот зверь, если рассердится. Со страхом взирали они и на людей на его спине. Если они покорили мамонта, значит, они сильнее его! И среди них сидит их бывший — нет, настоящий! — вождь Каштан. А Клекачка, назвавшийся вождем, достоин только того, чтобы забросать его камнями. Вон он — униженно склонивший голову, молящий о пощаде, переводит глаза с одного Оседлавшего Мамонта на другого.
Юный вождь подождал, пока люди-деревья приблизятся, и заговорил.
— Я ваш Каштан! — голос его звучал все увереннее. — А этот мамонт — он послушен нашей воле, и пока мы на нем, не бойтесь его.
Все больше голов высовывалось из хижин, чтобы послушать молодого Каштана, но выйти отваживались не все.
— Вы еще не стали деревьями, как того хотел Клекачка? — спрашивал он. — Не покрылись корой? Ну-ка пошевелите пальцами — может, у кого-то они превратились в листья? А головы — птицы еще не вьют на них гнезда? Э-эй, что вы молчите? Неужто настолько одеревенели?
Люди слушались вождя — отворачивали листвяные одежды и показывали голые, без коры животы, трясли головами — нет, на них еще не гнездятся птицы, шевелили пальцами, говоря этим, что они еще не превратились в листья. Открыть же рот для ответа пока никто не рискнул: сказывался запрет шамана.
Слыша насмешливую речь молодого Каштана, все люди-деревья повыходили из хижин. А тот замолчал на минуту, оглядывая свой народ. Вылез и Клекачка, но был он так напуган, что согнулся как крючок.
И вдруг он стал выпрямляться. Какая-то неожиданная мысль, разгибаясь как пружина, поднимала его голову.
Он повернулся к людям-деревьям, окружившим мамонта, и завизжал:
— Стойте! Не подходите к Самому Большому! Знаете ли вы, ЧТО на самом деле перед вами? Я открою вам глаза, люди-деревья! Я вам скажу, я, Клекачка! Это СОН! МАМОНТ ВАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ! Разве могут люди оседлать Самого Большого? Никогда! Такое может только присниться. Значит, это СОН! Только СОН!
Вот какую хитрую штуку придумал коварный Клекачка!
— Можете нас пощупать! — вскричал обеспокоенный Хоть-Куда. — Вот моя нога — пощупайте!
— Не смейте! — снова завизжал Клекачка. — Не прикасайтесь к ним! Кто дотронется, сам превратится в сновидение, и кто знает, вернется ли в явь! Это СОН, СОН! — верещал он.
Толпа с ужасом отпрянула от пришельцев. Она поверила словам шамана. Да и кто бы не поверил. Мало того, чуть отступя от мамонта, люди-деревья один за другим, не переставая таращиться на зверя и пришельцев на нем, стали валиться наземь, а потом и закрывать глаза.
Через несколько минут все племя, мужчины, женщины, дети, старики, все спали. Кто устроился калачиком, кто — на спине, кто — на животе, кто — положив голову на другого.
Но спали люди-деревья неспокойно — вздрагивая, вскрикивая во сне, дергая руками и ногами, будто пытаясь убежать. Им всем виделся один и тот же ужасный сон: мамонт с четырьмя людьми на спине!
— Вот что значит деревья! — крикнул пришельцам, торжествуя победу, Клекачка. — Вы для нас не существуете! Ни мамонт, ни вы, ни ваши слова! Они теперь долго не проснутся — пока вы не уберетесь отсюда! А если кто и проснется и снова увидит вас — не удивится: вы ведь только сон!
Напролом повернулся к Думу.
— Помнишь, я треснул Клекачку по лбу? Дай-ка я звездану его еще раз!
— Есть выход попроще, — ответил Дум.
— А я не вижу никакого выхода, — вставил Хоть-Куда, — шаман загнал нас в тупик. Он теперь хозяин положения.
— Посмотрим…
— Шепчитесь, шепчитесь, — злорадствовал Клекачка, — все равно ничего не придумаете. Деревья проснутся только тогда, когда вас здесь не будет, когда этот дурацкий сон кончится.
— И все-таки ты кое-чего не предусмотрел, Клекачка, — улыбаясь, сказал Дум.
— Чего-чего? — не поверил Думу шаман.
— Усыпив всех, ты остался один. Кого бы ты ни разбудил сейчас себе на помощь, всяк от тебя отмахнется — ТЫ ВЕДЬ ТЕПЕРЬ ТОЖЕ СОН! Напролом, Хоть-Куда! Свяжите этому хитрецу руки и забросьте его на спину Самого Большого. Возьмем Клекачку с собой.
— Не хочу! — завопил шаман. — Я не поеду с вами! — Он как мог отбивался от двух крепких парней, но это ему не помогло. Клекачку связали и закинули на спину Самого Большого. Оказавшись на мамонте, колдун сразу же замолчал и перестал брыкаться — смекнул, что зверь может рассердиться, сбросить его и
