— Ну, как? — спросила тут же голова. — Нравятся? Я и ещё…
Но не успела она вымолвить хоть ещё одно слово, как чуть не два десятка копий и стрел обрушились на Змея. Они пронзили головы и шеи, впились в грудь и бока.
Змей взревел — гора ответила ему страшным эхом, словно и её ранили, — но копья и стрелы сделали свое дело: лапы чудища подогнулись, а шеи, истекая кровью, стали никнуть, теряя упругость, как цветок без воды; головы опускались, падали одна за другой наземь, мертвые.
— Что вы натворили? — обернувшись, в отчаянии закричал царевич. — Он же говорящий! Он умный!
— Слишком умный, — сказал царевич Иван, выходя из-за деревьев. За ним показались и другие охотники. — Змей он Змей и есть. Сколько я о них слыхал всяких баек — везде их побивали. Вот ещё — всякую нечисть на земле терпеть! Чуть он не заговорил тебя — я всё слышал. Он говорит, а я себе думаю: постой, постой, уж я тебе языки-то укорочу!
— Кто тебя просил! — царевич Алексей швырнул шапку оземь.
— А меня и просить не надо, я и сам с усами. Знаю: раз Змей — тащи меч из ножён и руби не задумываясь. Все наши предки так делали. А ты что ж — подмоги ждал? Вишь, как мы вовремя подоспели!
— Хоть бы вы заблудились!!
— Наши собаки тебя по следам отыскали. Ты разве жалеешь его? — царевич Иван подошел к лежащему неподвижно Змею и пнул одну из его голов. — Такого да не убить?!
— Эта голова, — грустно сказал царевич Алексей, — математику знала. Как, может, никто на свете…
Нинка как хозяйка луга шла чуть впереди, Славик ступал нога в ногу с художником. Нинка время от времен на них оглядывалась, словно проверяя по-своему рассказчика и слушателя. Кубик произнес последнее слово как раз перед давно отцветшим кустом шиповника и остановился. Потрогал краснеющие уже его ягоды.
Славик не знал, что и подумать.
— Дядь-Вить, это чья сказка?!
— Твоя и моя, — ответил художник. — Фантазия на заданную тему. После того, как я справился со 'Свадьбой', я и сказки могу сочинять, и стихи писать. И еще что-нибудь, наверно, могу делать, но пока не знаю что.
В это время Нинка показалась из-за куста
— Нин, это и твоя сказка, раз ты ее слушала.
— Ох, Кубик! — Нинка качала головой. — Критикант ты, вот что я тебе скажу. — Слова ее звучали приговором. Не простым, а окончательным, обсуждению не подлежащим. — И вовсе не моя это сказка, у меня и свои есть.
— Расскажи, Ниночка!
— Не буду на этот раз, — заупрямилась девчонка. — После.
— Ну, Нин!!
— Не буду, не буду.
— Значит, нет у тебя никакой сказки.
— А вот и есть. Не хуже твоей.
— Так расскажи. Вон и Славка ждет. Оба мы ждем.
— Ну тогда слушайте. — Нинка стала в одно мгновение важной-преважной. — Рос один цветок, — начала она…
Рос один цветок. Рос, рос, и расцвел. Голубой, голубой. Прилетает к нему пчела. За медом. Дай, говорит, наберу чуть. А цветок ей: бери, мне не жалко. Другая пчела прилетает. И мне, говорит, дай. Бери. Шмель тогда прилетел. Жужжит, жужжит — тяжелый. Как сел на цветок, тот и согнулся до самой земли. Щмель пил, пил — весь мед выпил. Отпустил цветок — тот выпрямился. Стоит. Прилетает к нему пчела, села, глядь — нет меду. Еще одна прилетает, тоже глядь — нет меду. А третья пчела рассердилась и говорит цветку: ты чего зря, говорит, стоишь-то, голубеешь на весь свет, когда меду у тебя нет? Цветку бы постоять, подождать, пока меду прибудет, а он обиделся и завял. Он разве виноват, что шмель такая жадина… Вот и не стало цветка, — заключила Нинка, — и сказке моей конец.
— Твоя сказка лучше моей, — очень серьезно сказал художник.
— Конечно, — ответила так же серьезно Нинка, — я ведь женщина.
Самая последняя правда о чудовище озера Лох-Несс
Пришельцев не было три дня. Каждое утро Славик бежал в огород, на место стоянки их корабля, потихоньку звал то одного, то другого, но никто не отзывался. Он уже испугался, что с инопланетянами что-то случилось на озере Лох-Несс. Но на четвертое утро откликнулись все семеро!
— Славик!
— Привет, Славка!
— Доброе утро!
— Как дела?
— Жив-здоров?
— Как бабушка?
— Какие тут новости?
Славик прыгал от радости.
— Привет, ребята! Ну как? Были на озере? Ух, я соскучился! Видели чудовище? Когда вы прилетели?
Космонавты спустились с кукурузы, как матросы по мачтам. Для разговора все сели на землю, Питя забрался Славику на колено.
— Прилетели сюда мы поздно вечером, — начал первым Грипа, — у вас все уже спали. Только собака лаяла — ты не слышал?
— Нет. Вы на озере были?
— Были, — крикнул Питя, — там такое!
— Очень трудно было найти то озеро, — сказал Щипан. — На северо-западе Шотландии так много озер, что нетрудно спутать одну воду с другой.
— Ну, там чудеса! — Чтобы привлечь внимание Славика, Питя все время хлопал ладошкой по его руке. — И в сказках такого не бывает!
— Да рассказывайте же, — взмолился Славик. — Рассказывайте!
Хотя Грипа и взял рассказ на себя, его перебивали и дополняли, и поправляли… Поэтому нам придется изложить все, как оно, может быть, было в действительности, и надеяться, что так оно и было.
Итак… Наши пришельцы взмыли в небо над Егоровкой и сразу же потеряли ее из виду. Под их кораблем улетали назад не облака, а целые облачности, и далеко внизу оставались города: польские Краков и Вроцлав, германские Берлин и Бремен (можете проследить по карте их маршрут), нидерландские Амстердам и Гаага, британские Лондон и Манчестер, шотландские Глазго… Данди… Инвернесс… Форт- Огастес…
Пилот Пигорь стал снижаться и посадил корабль на скалистом высоком берегу озера Лох-Несс.
Космонавты должны были сперва убедиться, что это то самое озеро. Подобравшись к палатке туристов, они дождались, пока те трижды не произнесли 'Лох-Несс' и раз десять 'Несси'. Туристы
