куда-то двигалась, к чему-то приближалась…
Так-так… Тик-так…
Роман Савельевич крепкий орешек. Стань он старше, стань он моложе — ничуть не изменится. Такие, как он, уже в школе видят себя командирами, и к цели идут неудержимо.
И ведь придется, видимо, писать его портрет. До чего жесткое лицо! И медузьи глаза. Нужно будет работать хитрой кистью. А что делать с сеткой морщинок на желтых щеках?
Кубик снова сел было, но вдруг вскочил. Крикнул:
— Эврика!
Побежал по комнате, подскочил к телефону. Забыв о запрете, набрал номер Славика.
— Эврика! — крикнул, не дождавшись ответа, в трубку. И… осторожно положил ее назад, услышав женский голос.
Сел. Тик-так… Постарался успокоиться. Ловушка — если это была она — захлопнулась. Она готова. Милости просим, Роман Савельевич! Ну, где вы там? Я ведь знаю теперь, вы придете. Жду, жду…
Кубик перевел дух. Вздохнул раз и другой. Теперь у него впереди ночь, чтобы как следует 'прописать' идею, основные фигуры и краски которой уже лежат на 'холсте'. Добавить туда необходимые мазки…
Пешком
'Так эврика или Эрика? — думал Славик, выходя из школы. Сегодня он снова пойдет домой пешком. — Эврика, Эрика или 'Эрика', пишущая машинка?
— Совершенно жуткая замотка, — сказал старший Стрельцов, выпроваживая сына из машины возле школы. — Дойдешь на своих двоих. По сторонам не глазей и маме не говори, что я бросил тебя на произвол судьбы. Надеюсь, что инопланетян ты по дороге ты не встретишь. Пока! — Колеса папиной 'Мазды' засвистели, задымили, машина рванулась и во мгновение ока исчезла за поворотом.
'Хорошо бы как раз их встретить, — сказал про себя Славик, — хоть одного из семи. А лучше — всех семерых. — С этими, не произнесенными вслух словами, он вошел утром в школьный вестибюль.
А пять часов спустя он из него вышел и произнес, тоже не вслух, другие слова:
— 'Так эврика или 'Эрика'?
Эрика, девочка, за пять часов отпала. Славик на спускал с нее глаз (джинсы, хвост волос, как у теннисистки Шараповой, тонкие руки, длинная шея, глаза… Большие, серые. Можно сказать, огромные, они больше чем нужно для того, чтобы что-то разглядеть, — для чего у девчонок такие большие глаза?). Славик на Эрике 'заторчал', надеясь, что она хоть раз повернет голову к нему, но Эрика на него за полдня не посмотрела ни разу. Она смотрела куда-то через него, если он попадался ей на пути (и через любого в их классе), туда, где через несколько лет она будет идти по блестящему паркету в длинном шелковом платье и ловить не себе восхищенные взгляды фрачных мужчин, собравшихся на кинофестиваль или на другую какую фрачную тусовку.
'Если не Эрика, с некоторой горечью думал Славик, тогда, может, 'Эрика', пишущая машинка? Может быть, может быть… но какая в наше время 'Эрика', когда все перешли на компьютеры?
Лучше всего думалось об эврике. Точно, точно, Кубик что-то нашел! И его 'эврика!' наткнулась на маму. Что придумал Кубик? О чем он хотел срочно сказать ему? Так срочно, что осмелился звонить вечером, когда телефонная трубка горяча от маминых рук и слов?
С этой загадкой Славик пошел по улице. Лоб его был наморщен, губы шевелились, глаза не видели ни прохожих, ни витрин. Со стороны можно было подумать, что он решает математическую задачу, которую недорешил на уроке. Такой прилежный мальчик.
(Но что-то еще вдруг начало беспокоить его. Что-то, отчего он повел головой влево, вправо и вверх, к балконам и окнам, словно услышал свое имя кем-то сказанное. Он даже оглянулся. Никто из людей не смотрел на него, никто не махал ему рукой.)
— Слав! — услышал он. — Славик!
Рядом с ним остановилась машина. Наш пятиклассник повернулся к ней и увидел за рулем Кубика! Тот открывал уже правую дверцу.
— Дядь Вить! — бросился он к нему. — Как вы здесь оказались?
— Проезжал неподалеку, — ответил художник. — Подумал: вдруг Славка пойдет сегодня пешком? И угадал, как видишь. На ловца и зверь…
Машина неспешно двинулась по улице.
— Дядь Вить, вы вчера звонили вечером?
— Звонил, — признался виновато Кубик. — Но успел сказать одно только слово…
— Эврика?
— Так его расслышали? Я думал, нет.
— Расслышали. И сразу ко мне: что, мол, за эврика? Может, Эрика? Может, вообще пишущая машинка? Неужели это опять Кубик? Очень, сказали, на него похоже.
— И Кубик, Славик, и эврика…
— Дядь Вить, вы придумали? Или что-то произошло?
— Уф! Буду по порядку. Значит, так… Вчера у меня был в гостях твой шеф-робот…
— Ух ты! — Славик быстро потер лоб, словно готовя его к большой работе.
— У него оказалось обыкновенное и даже приятное человеческое имя: Роман Савельевич. И сам он был приятнейшим человеком, ценителем живописи и меценатом. Ты знал его как предводителя банды, я видел, как банда под его руководством грабила ювелирный магазин. У таких, как он, должна быть кликуха, погоняло, что-то вроде Ювелира, Генерала, Тихони, Невидимки… а он — Роман Савельевич.
— Роман Савельевич… — Славик не верил мирному звучанию этих слов.
— Хитрющий тип, — продолжал Кубик, — негде, как говорится, ставить клейма… Он меня прощупывал так и этак, рассыпал приманки…
— Так вы об этом хотели позвонить? — Славик сгорал от нетерпения.
— Я вчера сказал: 'Эврика!', но это была не пишущая машинка, а… — Кубик затормозил перед красным светом, — а идея. — Он оторвал правую руку от баранки и поднял указательный палец.
— Какая? — Славику казалось, что светофор остановил и идею. — Какая, дядя Витя?
Вот зеленый. Кубик двинул машину и сказал так же важно, как только что поднял палец:
— Думать в наше время, нужно хитро и сложно. Этому учат нас миллионы детективов, которые начали писать дамы, сменив губную помаду и щипалку для бровей на авторучку. Шеф-робот рассыпал передо мной всяческие приманки и я в конце концов подумал: почему бы не показать приманку и ему? Мы сделаем так…
Кубик рассказывал, а Славик время от времени то просто соглашался, то одобрительно ухал, то все же переспрашивал:
— Ну да?
— Вы уверены, дядя Витя?
— Это точно…
— И?..
— Ждать?
— Я могу, конечно…
— Появится. Появится!
— Ух ты! Прямо отпад!..
— А потом?
— Это все вы за ночь придумали?
Машину художник остановил за полквартала от дома Славика.
— Не нужно, чтобы нас видели вместе: никто не должен знать, что и мы с тобой — организация. Организация, — повторил он внушительно. — Славик, Кубик и…
— …Питя, — закончил Славик. — Он ведь тоже обещал думать. Когда начнем нашу операцию?
— После того, как сделаем все уроки, — твердо заявил Кубик. — Самый первый этап операции —
