земли. В первый миг паренек не мог понять, что это такое. Но как только человек приблизился, он узнал его и рассмотрел его ношу. Это был Ибрагим, тащивший вязанку хвороста. Концы сучьев с шуршанием волочились по земле.
— Ибрагим! — крикнул паренек и поднялся.
Ибрагим вздрогнул от неожиданности, бросил хворост на землю и крепко сжал в руке топор.
— Ибрагим, это я, Райчо! — почти лишившись сил, простонал паренек.
— А-а, Райчо! Ты куда это отправился, на ночь глядя?
— Ибрагим, помоги! — взмолился тот.
В темноте Ибрагим не заметил веревки.
— Руки, руки! — задыхаясь, прохрипел паренек.
Ибрагим быстро опустился возле него, нащупал узел и ловко развязал его. Затем размотал веревку. Затекшие руки висели, как чужие. Пальцы еще сжимали носовой платок.
Освободившись от мучительных пут, паренек почувствовал, что его покидают последние силы и, как подкошенный, рухнул на землю. В сдавленные мускулы потекла кровь, и от этого руки и плечи нестерпимо болели. Грудь свободно вздымалась, вдыхая чистый воздух, но голова еще не прояснилась, во рту было по-прежнему сухо.
— Что, случилось? Кто тебя связал? — озабоченно склонился над ним Ибрагим.
— У тебя хлебушка не найдется? — прошептал в ответ паренек.
Ибрагим выпрямился.
— Сейчас схожу, принесу, — ответил он.
Паренек хотел сказать еще что-то, но пока он собрался с силами, Ибрагим уже бежал к дому, сжимая в руке топор.
Паренек шевельнул руками. Как хорошо, когда руки свободны!
Немного погодя он уже торопливо ел черствый хлеб и картофель, которые ему принес Ибрагим, и отрывисто рассказывал о том, что случилось.
Присев рядом, Ибрагим сосредоточенно слушал. Лицо его стало хмурым и злым.
— Какой из себя, говоришь, с обрезом? С длинными ногами и таким вот подбородком? — спросил он. — А тот, что вел мула, — длинношеий, остролицый, худой?
Паренек утвердительно кивнул головой.
— Ты знаешь их, Ибрагим?
«Незиф и Лиман, больше некому» — чуть не сорвалось с языка Ибрагима, но он вовремя сдержался. В таких делах Ибрагим был опытным. Глотнув, он осторожно ответил:
— Видел я эту пару…
С каждым новым глотком паренек чувствовал прилив сил. Закончив есть, он тут же поднялся, взял из рук Ибрагима топор и твердо сказал:
— Я собирался это дело сделать, но теперь его сделаешь ты, а я вернусь назад.
Ибрагим смотрел на него с недоумением.
— Сходи в село и разыщи председателя сельсовета. Если спит, разбуди. Расскажи ему все, что слышал от меня. Пусть приведет людей, надо спасти человека. И по телефону пусть пограничникам сообщит. Все может случиться. А я спрячусь за скалами и послежу за ними. Давай, Ибрагим, не мешкай!
Тог наклонился, чтобы подобрать с земли свою ношу, а паренек пустился в обратный путь, к Медвежьей реке.
Ибрагим дотащил хворост до своего двора, сбросил его на землю и задумался. Он вырос в горах, привык встречаться с опасностью лицом к лицу, не любил людской гвалт, не любил, чтобы кто-нибудь вмешивался в его дела. Идти к председателю сельсовета и поднимать на ноги все село? Это было ему совсем не по душе.
Сделав несколько неуверенных шагов вниз по дороге, Ибрагим вдруг решительно повернул назад, зашел за дом, сунул руку под каменные плиты и вынул из тайника обернутый в тряпки обрез и самодельный ящик с патронами. Убрал тряпки и ящик на прежнее место, щелкнул затвором, наполнил магазин патронами и быстро зашагал в ту сторону, куда отправился паренек, бормоча себе под нос:
— Сейчас самый удобный случай свести счеты с Незифом. Другого такого не подвернется…
Глава пятая
Медвежья пляска
Выбравшись из воды, геолог был настолько ошеломлен, что в первый миг не смог удержаться на ногах, зашатался и сел. Мокрая земля холодила тело, в ногу впивался острый камень, но он ни на что не обращал внимания. С волос стекала вода, в бровях застряли мелкие капельки, вызывавшие зуд, он смахнул их ладонью и вытер лицо рукавом рубашки. Спина и правый бок, куда его ударило волной, болели, словно его топтали сапогами. Ободранные о куст ладони саднило. Передохнув немного, он встал. Ветер, уже не дувший с прежней силой, как в начале грозы, неприятно трепал мокрую одежду, и она липла к плечам, груди, ногам. Ему стало холодно, по телу пробежала дрожь. Крупные капли дождя продолжали падать, мягко зарываясь в волосы, били по носу, по щекам, по плечам и рукам.
На западе облака понемногу начали редеть, небо, темное и хмурое до этого, посветлело, мягче стали очертания вершин и лесов. Летняя гроза шла на убыль, и скоро совсем должно было проясниться.
Геолог поискал глазами паренька на противоположном берегу, чтобы согреться, принялся подпрыгивать на месте. Он не мог определить, когда спадет вода в реке, не знал и не видел отсюда, где можно переправиться через нее и взять из рюкзака сухие вещи. Напротив темнел лес, мокрые ветви деревьев свисали вниз, их тонкие верхушки, касавшиеся серой пелены неба, покачивались от ветра, со скрипом склоняясь друг к другу, и этот скрип сливался с шумом затихавшей грозы. Внезапно он заметил, что кусты на опушке леса зашевелились, зеленые ветви раздвинулись, и навстречу ему выскочил паренек.
— Райчо! — радостно воскликнул геолог. — Рюкзак!
Паренек остановился, всем своим видом выражая недоумение. Геолог понял, что тот его не расслышал, так как голос заглушал рев воды. Тогда, набрав в легкие воздуху и приложив ко рту ладони, он крикнул что было силы:
— Рюкзак! Одежда! — и показал жестами, что хочет переодеться.
Паренек махнул рукой, показывая на верховья реки.
— Понял, чертенок, — вздохнул с облегчением геолог и почти бегом бросился вверх по течению, отыскивая место, где можно было бы перейти на другой берег.
Вода в ботинках чавкала при каждом шаге. Из дырочек для шнурков брызгали струйки. Надо бы сесть, подумал он, снять ботинки и вылить из них воду, но тут же отказался от своего намерения и зашагал еще быстрее, надеясь, что скоро окажется на другом берегу и там уже переоденется и переобуется.
Пока он шел, небо на западе совсем прояснилось, засияло солнце. На востоке оно все еще было мрачным, но молнии уже не сверкали. Со дна ложбины поднималась прозрачная, быстро таявшая в воздухе дымка. Вода в реке заметно спала, но переходить ее все еще было опасно. Через несколько минут геолог добрался до места, где река разделялась на два небольших рукава. Он благополучно переправился через первый, повернул назад, подыскивая удобное место для переправы, перешел второй проток и, оказавшись на другом берегу, решил идти лесом, чтобы сократить дорогу. Шаги его глохли на мягкой влажной подстилке из хвои. Он вышел к каким-то кустам. Отсюда не было видно ни берега, куда, по его расчетам, он уже должен был выйти, ни поляны. Поплутав еще немного, он понял, что сбился с пути, и решил поскорее вернуться назад, к протокам, чтобы не разойтись со своим проводником. Задыхаясь от быстрого бега, геолог выскочил на берег. Место было незнакомое. Недолго думая, он побежал вниз по течению. Ноги скользили на мокрых камнях и влажной траве, несколько раз он падал на руки, ушибленные ладони горели, сумка билась о бедро, причиняя боль. Вот и место, где соединялись два рукава. Солнце, хотя и клонилось к горизонту, припекало довольно сильно. Волосы геолога просохли, одежда уже не прилипала к телу, ноги от ходьбы согрелись, но он чувствовал, что стоит ему остановиться, как он снова начнет дрожать. Наконец, он
