исследователей. Чтобы судить о том, насколько шатки и неустойчивы все эти попытки дать всеохватывающее и не подлежащее никаким лжетолкованиям определение «вида», достаточно будет указать на следующий характерный факт.
Э. Геккель написал прекрасную монографию об известковых губках. Это классический труд, автор которого поставил себе цель дать обстоятельную классификацию известковых губок. И что же оказалось? Геккель чистосердечно признался, что из этих животных можно составить и 21, и 111, и 289, и наконец, 591 «вид», смотря по желанию классификатора и тем правилам, которыми он руководствуется при составлении своих классификаций. Сначала решили, что «видом» нужно считать совокупность животных или растений, сходных между собой в существенных признаках. Но внешняя разница между полами бывает нередко настолько резкая, что неопытный классификатор, руководствующийся в своих определениях внешними признаками, может отнести самца и самку одного и того же вида животных к двум различным видам, а то и родам.
Впрочем, не только новички в деле классификации, но и опытные представители науки ошибались в своих определениях и ошибались только потому, что классифицировали на основании внешних признаков. В работе В.В. Лункевича («Основы жизни» в двух томах, 1910, Санкт-Петербург) приводятся такие сведения: «Кювье думал, что главным, «существенным» признаком, на основании которого классифицируются птицы, нужно считать их клювы: по величине и форме клюва птицы разбиваются на отдельные классы, семейства, роды и виды. Идя по пути, начертанному Кювье, мы должны будем самца и самку одного и того же вида новозеландской птицы (Neomorpha) отнести не то что к различным видам, а к различным семействам, так как самцы этой птицы имеют клюв прямой и сравнительно небольшой, а у самки он вдвое больше и загибается серпом».
Но в природе есть и такое сложное явление, как «полиморфные» виды – это пчелы, термиты, муравьи. Какой бы вид муравьев вы не взяли, всегда в нем вы найдете крылатых самцов, затем несколько отличающихся от них крылатых самок и бескрылых рабочих.
Вряд ли более состоятельным является то определение, которое было дано еще Бюффоном. Этот выдающийся для своего времени натуралист говорил: «Вид есть не что иное, как непрерывный, последовательный ряд особей, сходных между собой и повторяющихся в потомстве». То же самое, только несколько иначе, утверждал Кювье. По его мнению, видом нужно считать собрание всех органических существ, произошедших друг от друга или от общих родителей, и сходных с последними настолько, насколько они сходны между собой.
Все особи данного вида происходят от одного родоначальника, или точнее – от одной пары «родоначальников» - таков сокровенный смысл всех вышеназванных определений вида. Вместе с тем вряд ли будет ошибкой утверждение о том, что попытки дать точное определение вида исходят из концепции неизменяемости видов. Ведь если стоять на позиции изменяемости признаков и видов, то все попытки такого определения должны потерпеть фиаско. Многие сторонники трансформизма, начиная с самого Ламарка, обосновали позицию, что «видов» вообще в природе нет, что «вид» это полезная выдумка нашей фантазии. «В живой природе есть животные и растения более или менее сходные между собой, и сходство это обусловливается вовсе не тем, что они якобы относятся к одному постоянному замкнутому виду. Сходство это покоится на родственных отношениях (родственных по происхождению) как между современными организмами, так и между организмами вымершими». (В.В. Лункевич «Основы жизни»).
Дав большую свободу слову предшественников, обратимся наконец и к официальной науке. В учебнике для университетов А.В. Яблокова и А.Г. Юсуфова «Эволюционное учение» (М: Высшая школа, 1981) читаем: «…стр.191. Вид – это совокупность особей, обладающих общими морфологическими признаками и объединенных возможностью скрещивания друг с другом; формирующих систему популяций, которые образуют общий (сплошной или частично разорванный) ареал; в природных условиях виды отделены друг от друга практически полной биологической изоляцией (нескрещиваемостью)».
Но там же есть и такое стратегическое направление в изучении эволюционных процессов: «стр.9… Цель эволюционного учения – выявление закономерностей развития органического мира для последующего управления этим процессом».
Это одно из самых страшных следствий развития материалистической науки – поняв причины, схватиться за рычаг управления. Но человек уже много раз доказывал самому себе, что он не умеет управлять и вряд ли этому научится. Попытки такого управления есть и в науке и в технике. Эра антибиотиков в СССР заканчивается эрой всеобщей заболеваемости. Эра ядерных реакторов сменяется эрой вырождения человечества. Но так устроен человек, что познание имеет конечной целью управление. И спасибо природе, что не дает она познать себя до конца и не даст. И это единственная надежда выживания человечества.
Начиная разговор о сложнейших вопросах развития жизни, давайте договоримся, что марксизм- ленинизм не будет для нас путеводной звездой, как не будет он и фундаментом. Он больше напоминает глиняные ноги колосса-Жизни, хотя и этого для него много. Пусть уж марксизм-ленинизм будет тем, чем является всегда – искусственным препятствием на пути любой свободной мысли и свободного дела. Пусть официальные академические структуры изучают все еще не прочитанную до конца «Диалектику природы», ну, а нам в путешествии пригодятся другие книги, прежде всего те, которые способны отрезвить человека после его восьмидесятилетнего сна и восстановить попранную справедливость. И начнем с «Опытов философских, социальных и литературных (1900 – 1906)» Николая Бердяева (С. – Петербург, изд. М.В. Пирожкова, 1907). Давно пора переиздать эти труды, чтобы они смогли, наконец, заменить катехизис марксизма на столе начинающего биолога и медика. Вот несколько пространных цитат, которые и будут поддерживать тонус всего нашего повествования:
«Книга Энгельса «Анти – Дюринг» имеет значительный исторический интерес, но сейчас искать в ней сколько-нибудь удовлетворяющего миропонимания и поучения было бы просто смешно. Книга эта не соответствует современной социальной действительности, грубо противоречит современным настроениям и исканиям…
Диалектика всегда есть идеально - логический процесс, она возможна только при разуме…
Или исторический процесс есть процесс диалектический, - самораскрытие идеи, и тогда в нем есть неумолимая внутренняя логика, или это есть процесс материалистический, и тогда в нем нет никакой логики, никакой разумности, а один только хаос… Очевидно мировой процесс может быть признан диалектическим только при идеалистическом учении о тождестве бытия и мышления, когда бытие понимается, как идея, как Логос. Тогда только мировой процесс может истолковываться, как диалектическое самораскрытие идеи, тогда только в мировом Логосе совпадают законы бытия с законами логики…
Энгельс, конечно, эмпирик, и считает опыт единственным источником знания, но приходит ли в голову один роковой вопрос…: чем гарантируется разумность опыта, делающая мир закономерным, на чем зиждется уверенность, что в опыте не будет нам дано что-нибудь необычайное, переходящее все пределы? Никакой разумности нам не надо, скажут г.г. позитивисты и материалисты. Нет, простите г.г., вам-то разумность нужнее, чем кому бы то ни было, иначе черт знает что может произойти, может произойти чудо, и вы этого ни за что не потерпите, да и никакой научный прогноз не будет возможен, вам ли обойтись без закономерности. И все позитивисты, а тем более материалисты свято и беззаветно верят в рациональность опыта, в некоторую разумность мирового процесса, в логику вещей. Все у них по закону, все в границах, а «закон» ведь всегда от разума, и все они чистейшие рационалисты, но и сознательные. У кантианца все оказывается в порядке и нельзя ждать никаких чудес, потому что разум законодательствует над опытом. Но материалист ведь не имеет права делать какие-то бы ни было предписания опыту и должен ежесекундно ждать самых неприятных неожиданностей от материального хаоса, создающего наш опыт, - единственную нашу пищу. Но материалист легко выходит из этой трагедии, для самоутешения он уверовал в рациональность опыта, в разумность материи, в логику хода вещей…
Диалектический материалист верит, что материальное социальное развитие протекает по рациональной схеме, словом, что в веществе мира есть разум, на который можно положиться, как на каменную гору… Марксизм верит, что основа мира и исторического процесса едина, что вся множественность подчинена этой единой основе и из нея выводится, что все индивидуальное призрачно. А почему не предположить, что бытие иррационально и множественно, почему хоть на секунду не
