было очень страшно, и ей пришлось мне помогать… Я пришла вся в дерьме. Кстати, в свежем… в его запахе есть что-то необычайно привлекательное, притяга…
- Фу, что ты несёшь…
- Надо запатентовать – изготовление духов… Тоже самое и пись-письки – какая-то едкость, солоноватость… когда лижешь, или грязные трусы… А фекалии – в маленьких количествах – ну тоже когда лижешь, допустим, - горьковатость, пряность… Или пот, естественный запах человека… «Парфюмера» читала?.. Или запах сортира… Ну, это не то, конечно… Что морщишься? Ладно… Потом мы много наблюдали в туалете, и там она познакомилась с какой-то девушкой, уже почти взрослой, лет, наверно, двенадцати или даже больше… Она пригласила меня наблюдать в щелку, как они будут «показываться по взрослому» и подруга ещё даст ей целый рубль!.. Они залезли в подвал, уединились и уселись ссать, потом стали нюхать друг друга и пробовать на вкус, сняли трусы, девушка удобно устроилась на ватнике и приказала Ленке лизать ее, пока она не скажет, что хватит. Сама она вскоре стала орать, таскать Ленку за волосы, но всё равно говорила продолжать - для меня это было дико. Потом она сказала, что Ленка может как-нибудь пригласить пожружку, чтобы мы лизали с двух сторон, потому что так лучше, и обеим она даст по рублю или по пятдесят копеек – ха-ха! А она может, если мы хотим, полизать нас, и даже бесплатно, только взрослым ни слова.
- Кошмар! И так тебя развратили?
- Не-а, в другой раз она, эта лесбия, не пришла. Мы устроили совсем другое – оргию. Там был этот… Макс, по-моему, Алёшка Дыкин, Ленка, Маша «Сос» и я… и ты… играли в войнушку на стройке, в разведчиков или партизанов, полевая кухня, вся фигня… собрались карту рисовать… Ленка командиром была всегда – якобы потому что у неё фамилия Командирова или что-то похожее… пробовали осколком красного кирпича – не очень получалось, я тут говорю: у меня дома есть фломастеры - двенадцать цветов (тогда это большим рейром считалось, круто воще), мы с тобой пошли ко мне домой. Теня тут тормознула мать, ты ушла домой, а я через полчаса опять туда смылась, хоть и без фломастеров… Прихожу и вижу: эти две стоят опершись о перила, спустив трусы и задрав юбки, а мальчики, тоже голые, трутся об них. Увидев меня, они испугались. Надвинули штаны. А Лена говорит: будешь с нами играть, Ксюш? Буду. Только ты во всём меня будешь слушаться, ладно? Ладно, ты же командир. Становись вот сюда, снимай трусики, наклонись вперёд и руками расширь попу, а мы по очереди будем тебя… будем тереться об тебя… а мальчики могут прямо вставлять…
- Да как же они вставят, когда им ещё самим лет по пять-шесть!
- Не волнуйся: вставили. Я сама не знаю как, но помню это ощущение – горячий, жгучий кусок плоти входит прямо в тебя, внутрь… Правда особо не трахали – в смысле не было сильных телодвижений, толчков, криков и экстазов… Помню, первая Ленка – горячий мокрый лобок трётся прямо там, так и напирает… потом другие… Потом Машку поставили, а мы все её того… Потом Ленку, потом мальчиков…
- Что же они тоже друг другу всовывали?!
- А ты как думала! Они же сразу согласились. И мы тоже тёрлись об их попки.
- Ну и кошмар. Мне кажется, Ксю, что ты приукрашиваешь…
- То есть вру, ты хочешь сказать. Мне нет интереса тебя убеждать. О таких вещах вообще…
- Я понимаю, Ксю, но…
- Чем тебе доказать? – ты не веришь, что я могу засунуть 5.6? Сейчас я принесу этот флакон…
- Причём здесь это?
- В диаметре, дочка, 5, 6! Никаких конусов. Шесть уже не получится никак, 5 и 7 не получится, а 5 и 6, хоть и с очень большим трудом, влезет! Человеческие возможности безграничны, главное – тренировка, работа над собой… самосовершенствование, саморасширение!..
Светка ёрзала на стуле, ища удобное положение, сжимала мышцы живота - даже морщилась, на секунду делая кислое лицо, - делая беззвучными причинённые искусственным вмешательством телесные процессы.
- Знаешь, Ксю…
- Знаю! Пошла куда подальше!
- Ксю, я хочу…
- Пошла на хуй, вон отсюда. Убирайся на хуй отсюда, иначе убью, блядь, или выебу, падаль! Ёбаный психолог, девочка-мажор! Наркоманка хуева несчастная!
- Ксю, мне очень жаль…
- А мне – ни капли, и всем расскажу, как Светочка Кутихина, отличница расфуфыренная, свою жопу подставляла, половинки раздирала! Обосралась вся, аж в чужих трусах ушла! За один удар бляшкой сосаться кидалась, в любви прзнавалась, слюнявилась…
- Мне очень стыдно, Ксения, но я не могу пока уйти.
- Ах вот мы как заговорили! Что ты подумала, а? Самоубийство, да?!
- Нет…
- Да! Иди, иди.
- Ну и пойду. Ладно, Ксю, надо правда идти…
- Не уходи!
Она бросилась на колени, обнимая ноги подруги.
- Ну, Ксюх, ну хватит… Хватит всей этой комедии… Мне надо домой… Если ты… будешь говорить об этом… то, что вчера… я… я… так не могу, не буду вообще с тобой… общаться…
- Может ты хочешь сказать: трахаться, а?! «Общаться» – блядь, что за слово?!!
- Извини, Ксю, я пойду… Я думаю, тебе… впрочем, как хочешь… Мне жаль, пока.
- А
- Ну, не знаю… Держись… Найди себе какого-нибудь извращенца, партнёра… или партнёршу… Тебе вообще чего надо?.. А, знаю, извини… Как-нибудь пересиль себя, завяжи…
- ?!? – Хватается пальцами за глаза, тискает, трёт их, закрывая ладонями перекошенное гримасой лицо.
- …Я не в том смысле! Просто…
- Иди, мне порпа в ванную, а то мамаша щас придёт. Новый рекорд, каких ещё не видел мир!
Светка обувалась, нагнувшись, Ксю шлёпнула её по заду – как и вчера, как будто ничего и не было!..
- Может всё же тебе тоже?
- Дай мне слово. – Уже открывает дверь.
- Да не буду я, дурочка.
- Я в тебя верю. Поверь, в мире есть вещи и получше…
- И побольше! – и мне не терпится их заполучить…
Она ушла.
Ксю распахнула дверь – уходит по коридору – хотелось её вернуть, снова сделать с ней…
Только к обеду мы выбрались из квартиры, была самая страшная жара, я шёл в библиотеку переделывать реферат и писать дипломную работу. О.Ф. шёл за мной в надежде выпить пива за мой счёт. Последнего от всей квартплаты осталось почти ничего, и хотя бы это последнее я не очень хотел тратить на выпивку. Вернее, безумно хотел, но скреплял себя силой воли, которую профессионально подтачивал О. Фролов – он ныл, проклинал всё на свете, всё и всех в Тамбове и лично меня. Он уже утром выудил опять денег из моих штанов и сходил купил себе бинт – благо, что он действительно стоит копейки. А рука у него, естественно, болит – говорит: возьми порежь себе прямо совсем чуть-чуть, хоть только самую кожу, тогда поймёшь сие особенное ощущение назойливой, ноющей, режущей боли.
Только мы вышли из-за угла дома, как налетел отвратительный ветер с пылью (кажется, в последние несколько лет целые ураганы из песка и пыли вошли в привычку горожан как тот же тополиный пух, который, кстати, тоже тут как тут). Хоть я был в очках (типа кота Базилио), мне в глаза попал песок, я остановился, снял «слепыши» и стал говорить много и долго о том, что такое жара, пыль, ветер и песок, и тополиный йух, и похмелье, и институд, и реферут, и дипломник, и О. Фролов-ренегат. Песок скрипел у меня на зубах, я плевался, а О. Фролов, подтянувший меня за рукав к откуда-то возникшей прямо у нашего дома пивной точке, резюмировал: «Реальность говно: давай обожрёмся!». Я чуть запнулся, поколебался в своей
