Он пошел помочь грумам, которые несли упряжку.
– Властный мужчина, – шепнула она Джоку.
Пес тяжело ударил хвостом и положил свою массивную голову ей на плечо, вымазав ее слюной. Еще через несколько минут Эдвард запрыгнул на сиденье, заставив карету зашататься, и схватил поводья. Лошади зашагали, и фаэтон толчком двинулся с места. Анна схватилась за спинку своего сиденья. Джок стоял на ветру, его уши и щеки колыхались. Фаэтон завернул за угол, и ее качнуло к Эдварду. На мгновение она прижалась грудью к твердому локтю. Она выпрямилась и крепче уцепилась за боковую стенку.
Карета повернула, и Анна снова ударилась о него. Она возмущенно посмотрела на графа, но это не возымело эффекта. Каждый раз, когда она отпускала спинку сиденья, карета кренилась, и ей приходилось хвататься за нее снова.
– Ты делаешь это специально?
Ответа не последовало.
– Если ты трясешь меня для того, чтобы поставить на место, – вышла она из себя, – то это довольно недальновидно с твоей стороны.
Черный глаз посмотрел на нее сквозь густые ресницы.
– Если ты хочешь наказать меня, – сказала она, – я могу понять это, но разрушение фаэтона причинит неудобство и тебе тоже.
Он незначительно снизил скорость. Анна положила руки себе на колени.
– Почему я должен хотеть наказать тебя? – спросил он.
– Ты знаешь.
Он в самом деле был самым несносным существом, когда хотел им быть. Они некоторое время ехали по аллее молча. Небо начало светлеть, а затем приобрело нежно-малиновый оттенок. Анна смогла видеть черты Эдварда более ясно. Они не выглядели доверительно.
Она вздохнула:
– Я сожалею, ты знаешь.
– Сожалеешь, что тебя обнаружили? – Голос Эдварда звучал подозрительно заискивающе.
Анна прикусила губу.
– Мне в это трудно поверить.
– Ты намекаешь, что я лгу? – Анна сцепила зубы, чтобы держать себя в руках, помня о своей клятве насчет терпения.
– Да, моя милая, думаю, да. – Его зубы заскрежетали так, будто их размалывали. – Ты, похоже, имеешь внутреннее приспособление для лжи.
Она глубоко вздохнула:
– Я понимаю, почему ты так думаешь, но я никогда не намеревалась причинить тебе боль.
Эдвард фыркнул:
– Замечательно. Хорошо. Ты ждала в одном из самых прославленных борделей Лондона, одетая как дорогостоящая проститутка, и мне довелось встретиться с тобой. Да, я понимаю, что тебя неправильно поняли.
Анна сосчитала до десяти. Затем она сосчитала до пятидесяти.
– Я ждала тебя. Только тебя.
Это, казалось, на короткое время лишило ветра его паруса. Солнце теперь светило в полную силу. Они с грохотом завернули за угол и напугали двух зайцев посреди дороги.
– Почему? – рявкнул он.
Она потеряла нить разговора.
– Что?
– Почему ты выбрала меня – после скольких… шести лет воздержания?
– Почти семи.
– Но ты вдова шесть лет.
Анна кивнула без объяснения.
Она чувствовала, что Эдвард смотрит на нее с любопытством.
– Каким бы ни был период, почему меня? Мои шрамы…
– Это не имеет никакого отношения к твоим чертовым шрамам! – выпалила она. – Шрамы не имеют значения, неужели ты не можешь этого понять?
Теперь пришел ее черед хранить молчание. Солнце теперь светило очень ярко, схватывая каждую деталь, ничего не оставляя спрятанным.
Она попыталась объяснить:
– Я думала… Нет. Я знала, что между нами существует притяжение. Потом ты уехал, и я поняла, что ты возьмешь то, что чувствовал ко мне, и отдашь это другой женщине. Женщине, которую даже не знаешь. И я хотела… испытывала необходимость… – Анна всплеснула руками, не находя слов. – Я хотела быть той, с кем ты… с кем ты будешь заниматься сексом.
Эдвард поперхнулся. Она не могла сказать, был ли он потрясен, испытывал ли раздражение или смеялся над ней.
Она неожиданно начала закипать:
– Это ты уехал в Лондон. Ты решил переспать с другой женщиной. Ты отвернулся от меня. От нас. Кто больший грешник? Я не буду больше…
Она проглотила свои слова, когда Эдвард остановил лошадей так резко, что они наполовину встали на дыбы. Джок чуть не катапультировался с сиденья. Анна вскрикнула в смятении, но, прежде чем она смогла протестовать, ее рот был накрыт его губами. Она почувствовала вкус кофе, когда он проводил вдоль ее языка, открывая ее губы все шире, чтобы обеспечить себе доступ. Грубоватые пальцы массировали ей затылок. Она была окружена мускусным ароматом мужчины. Медленно, неохотно, его рот покинул ее. Его язык нежно лизнул ее нижнюю губу, словно с сожалением.
Анна моргнула от яркого солнечного света, когда он поднял голову. Эдвард изучал ее изумленные черты и, должно быть, остался доволен тем, что увидел. Он улыбнулся, обнажая белые зубы. Подхватив поводья, он пустил лошадей легким галопом по аллее, их гривы развевались на ветру. Анна снова схватилась за спинку сиденья и попыталась понять, что случилось. Было довольно трудно думать, ощущая во рту его вкус.
– Я женюсь на тебе! – прокричал Эдвард.
Первый раз за всю жизнь она не знала, что ответить. Поэтому ничего не сказала.
Джок залаял и вывалил язык, который, как флажок, колыхался на ветру.
Корэл подняла лицо к небу и почувствовала, что лучи солнца скользят, словно жидкое тепло, вниз по ее щекам. Она села у задней двери дома Ренов, как делала каждый день с тех пор, когда почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы подняться с постели. Вокруг нее маленькие зеленые росточки проталкивали свои пальчики сквозь черную землю, а рядом забавная маленькая птичка создавала довольно много шума. Странно, человек никогда не замечает солнца в Лондоне. Беспорядочные крики тысяч голосов, копоть и смог, стекающие по улицам нечистоты, растерянные и неприметные люди – там человек переставал смотреть вверх. Больше не чувствовал нежного прикосновения солнца.
– О, мистер Хоппл!
Корэл открыла глаза при звуке голоса своей сестры, но во всем остальном оставалась неподвижной. Перл помедлила у калитки, ведущей в задний сад. Ее сопровождал невысокий мужчина, одетый в самый безвкусный камзол, который Корэл когда-либо видела. Он казался робким, судя по тому, как он постоянно одергивал камзол. Но это неудивительно. Многие мужчины испытывают волнение в компании женщины, к которой они питают симпатию. По крайней мере, лучшие из них. Но Перл играла со своими волосами, вертела и крутила их в пальцах, что указывало на то, что она тоже чувствует себя неловко. И это уже настораживало, потому что первое, чему учится проститутка, – сохранять уверенную, действительно бесстыдную маску в компании сильного пола. Это ключ к их существованию.
Перл попрощалась со своим провожатым, мило хихикая. Она открыла калитку и вошла в маленький
