встретитьтеми способностями, которые сами берут свое начало в силах древнего ясновидения, а только тем, что в течение кали-юги созрело как здоровая сила к новому ясновидению. Спасти может не дарованная старым архангелом Одином сила, не старые ясновидческисилы; должно прийти что-то совсем другое. Это другое известно германо-северной мифологии, она знает о его существовании. Она знает ожизни эфирного облика, в который должно инкарнироваться то начало, которое мы должны увидеть как эфирный облик Христа. И только емуудастся изгнать то, что непросветленной ясновидческой силой запутает и затуманит человечество, если Один не уничтожит Фернис-волка, который представляет собой ничто иное, как отставшую ясновидческуюсилу. Видар, молчавший все время, — он преодолеет Фернис-волка. Об том нам тоже говорят Сумерки богов.
Кто узнает Видара во всем его значении и чувствует его всвоей душе, тот поймет, что в двадцатом веке людямвновь можетбыть дана способность видеть Христа. Вновь предстанет ему Видар, который близок всем нам в северной и центральной Европе. Мистерии и тайные школы хранили его в тайнекак бога, который лишь вбудущем получит свою миссию. Даже о самом его облике говоритсянеопределенно. Это уже видно из находки вблизи Кельна никем не опознанного изображения, которое является изображением никогоиного, как Видара.
В течение кали-юги приобретались силы, которые должны одарить человека способностью созерцания нового явления Христа. Те, кто исходя из симптомов времени призваны указать на то, что должно прийти, знают, что новое духовное исследование вновь восстановит силу Видара, который отстранит от душ людей все то, чтокак остатки сил старого хаотического ясновидения способно внестив них лишь путаницу, и который в груди человека, в душе человека, пробудит новоразвивающееся ясновидение.
Итак, когда из Сумерек богов нам мерцает удивительный обликВидара, мы видим, что из германо- северной мифологии нам, так сказать, лучится надежда на будущее. Чувствуя свое родство как раз собликом Видара, глубину существа которого мы хотим постичь, мы надеемся, что то, что должно быть центральным нервом и жизненнойэссенцией всей сущности духоведения, сможет изойти из тех сил, которые сможет принести архангел германо-северного мира для современного развития. Для пятого послеатлантического периода временизавершена лишь часть общего развития человечества и духа; завершение другой части предстоит в будущем. Из суммы северо-германских народов этому завершению будутбольше всего способствовать те народы, которыечувствуют, что они несут в себе элементарные, свежие силы. Но это будет предоставлено людским душам; они сами должны будут решиться работать. В двадцатом столетии, возможны заблуждения, потому что то, что должно быть достигнуто, предоставлено свободе людей и не должно подлежать принуждению. Поэтому вся суть в том, чтобы правильно понять то, чтодолжно прийти. Вы видите, таким образом, что если в нашей современной духовной наукевысказывается знание о существе Христа иесли мы исходим из истинного познавания этого существа Христа, которого мывстречаем в самой сущности европейских народов, если мы связываемс этим наши надежды на будущее, то это действительно не покоится на каком-либо пристрастии или склонности темперамента.
Уже не раз говорилось, что дело не в имени, которое даетсясуществу, которое можно обозначить Первым в эволюции человечества. (Тот, кто познает существо Христа, никогда не будет упираться на том, чтобы имя Христа удержалось как таковое). Ноесли мы правильно понимаем импульс Христа, то мы никогда не станем говорить, что существо, живущее в эволюции человечества — человечества Запада и Востока, — должно отвечать симпатиям людей по отношению к той или иной истине. Это не соответствуетоккультизму. Оккультизму соответствует факт познания: если этосущество должно былобыть окрещено под именем Будды, точтобы это — совершенно независимо от того, симпатично это томуили иному или нет — неизменно совершилось. Итак, дело не в симпатии или антипатии, а в истине фактов.
Если бы факты показали нам иное, в это же мгновение мы были бы готовы и действовать по-иному. Руководящий принцип принадлежит только и единственно фактам. Мы не стремимся вносить в то, что мы рассматриваем как собственное жизненное начало духоведения ни восточные, ни западные тенденции; и если в северо-германских архангелах мы должны были найти то, что может оплодотворить силы истинного духоведения, то это не будет дано одному-единственному народу или одному-единственному племени, а будет дано всемучеловечеству. То, что будет дано, что должнобыть дано всему человечеству, это хотя и может возникнуть в тойили иной местности, дано же оно должно быть только всему человечеству. Мы не знаем различия между Востоком и Западом; мы сискренней любовью принимаем то, что мы знаем как исключительновеликое истинного импульса древнейшей культуры святых риши; мыпринимаем с любовью персидскую культуру; принимаем с любовью все, что нам известно как египетско-халдейская и греко- латинская культуры; с такой же объективностью мы принимаем и то, чтовзросло на европейской почве. И только необходимость фактов принуждает нас давать указания так, как они даны.
Когда мы принимаем все общечеловеческое, когда мы соединяем с тем, что мы усваиваем в современности, что мы называемобщим достоянием человечества все то, что культурному процессучеловечества принесла каждая религия, когда мы делаем это всебольше и больше, — тогда мы как раз деятельны в смысле Христовапринципа. А т. к. принцип Христа находится в непрестанном развитии, то мы должны преодолеть то, что ему пришлось испытать в первыхстолетиях и до наших дней, когда он находился в самой несовершенной начальной стадии. Мы не смотрим в этопрошлое, не допускаем его также и поучать нас. Нам неважно это предание; намважно главным образом, то, что может быть исследовано в духовном мире. Поэтому самое важное Христова принципа мы видим не в том, что было — сколько бы это ни утвердилось, по традиции, — а в том, что будет. Мы не так уже ссылаемся на то, что нам говорит история, а ищем знание того, что будет. Центр тяжести Христова импульса лежит в начале христианской эры; внешне-историческое неважно. После того как христианство переболело детскими болезнями оно будет развиваться дальше. Оно потянулось и в чужие страны, желая обратить людей к тому, что имелось в отдельных христианских догматах данного времени. О христианстве же, котороестоит перед нашей душой, мы знаем, что Христос был деятелен вовсех временах и что мы найдем Христа во всех местах, куда бы мыни пришли, что Христов принцип есть самый духовный принцип. Иесли буддизм считает буддистами лишь присягнувших Будде, то христианство будет тем, что не присягает никакому пророку, ибо ононе находится под впечатлением народного основателя религии, апризнает Бога всего человечества.
Тот, кто знает христианство, знает и то, что речь здесьидет о Мистерии, которая стала видима на Голгофе на физическомплане. Созревание этой Мистерии и есть то, что ведет нас в направлении, которое я изложил. Ко времени Мистерии Голгофы духовная жизнь была такова, что эта Мистерия должна была быть пережитачеловечеством как раз так, как она была пережита. Мы не принимаем никаких догматов, в том числе и догматов христианского прошлого, и если с той или иной стороны нам стали бы навязывать какой- нибудь догмат, то в смысле истинно понятого Христова принципа мы бы его отвергли. Пусть приходят люди, пытаясь закрепостить исторического Христа в форму их вероисповедания, илипусть называют фальшью видимого нами будущего Христа, — они насне смутят заявлением: «Христос должен быть таким- то, а не иными, даже если это будет сказано теми, которым следовало бы иметьпонятие о том, кто такой Христос. То же и по отношению к восточному догматизму: он не должен теснить и суживать существо Христа своими традициями и окрашивать его своими догматами. Свободно и независимо от всякой традиции и от всякого авторитета выступает перед человечеством то, что как раз об этой грядущейэволюции может быть сказано из источников оккультизма.
Меня радуетто взаимопонимание людей, которое встречаешь на здешней почве. Все вновь и вновь в течение этих дней мне говорили приехавшие сюда не-северяне, как свободно они себя чувствуют здесь по отношению к людямскандинавского севера. Многиевысказывали это. Это доказательство — для многих, быть может, еще и не осознанное — того, насколько мы понимаем друг друга вглубокой сущности духовнонаучного познания; насколько мы особенно поймем друг друга в том, на что я указал уже на последнемтеософском конгрессе в Будапеште и что я повторил во время нашего генерального собрания в Берлине, на котором мы имели большую радость видеть также и наших северных друзей. Плохо обстояло бы с духовной наукой, если бы тот, кто еще не может проникать взором в духовные области, должен был бы принимать сказанное на слепую веру. Я прошу Вас и просил вас в Берлине ничего не принимать на веру и на авторитет из того, что я когда-нибудь говорил или буду говорить. Существует возможность еще до достижения человеком ступени ясновидения проверить то, что извлекаетсяиз ясновидческого познания. Что я когда-нибудь говорил о Заратустре и Иисусе из Назарета, о Гермесе и Моисее, об Одине и Торе, о самом Христе Иисусе, я не прошу вас этомуверить или принимать мои слова как авторитет. Я прошу
