Милости прошу.
— Э-э, Славобор... — Пан Бутля полез чесать затылок. — Мы поиздержались в дороге-то... Ты не старайся особо.
Шинкарь смерил его долгим взглядом. Коротко приказал сыновьям:
— Коней в стойло, — обратился к пану Шпаре, безошибочно распознав в нем главного: — Гость в дом, счастье в дом. На Хоровщине законов гостеприимства еще не забыли.
Лекса довольно крякнул, полностью разделяя мнение собрата по ремеслу.
Близнецы подхватили поводья коней и поспешили в конюшню.
— Не беспокойтесь, панове, седельные сумки доставят целыми и невредимыми. — Славобор сделал приглашающий жест рукой.
Шинок выглядел гораздо опрятнее «Свиной ножки» и был больше раза в два, чем брошенное заведение Лексы.
Под стенками стоял не один, а целых два крепких, выскобленных едва ли не добела стола. По обе стороны от каждого — длинные лавки. Под стрехой висело на цепях тележное колесо с каганцами.
— Заходите, гости, присаживайтесь. Сейчас я своей старухе крикну — пускай на стол собирает.
— Спасибо, Славобор! — Пан Войцек первым прошел к окну и сел, опершись локтями о столешницу.
Остальные не заставили себя уговаривать. Голод, как говорится, не тетка.
Из двери в задней стенки пахнуло поджаренным салом, распаренной кашей, еще чем-то непонятным, но вкусным. Вышла плавно и неторопливо круглолицая баба в белом платке, завязанном узлом на затылке.
— О, Дорота! Давай сюда. Заждались тебя уже!
Только сейчас Ендрек разглядел уставленный мисками и горшками поднос в руках хозяйки.
— А я жбанчик пива пока доставлю, — усмехнулся Славобор, разглаживая бороду.
— Лучшее пиво — это горелка, — едва слышно пробурчал пан Юржик, заслужив неодобрительный взгляд Меченого. Сказал чуть громче: — Да шучу, шучу...
— П-погоди, хозяин, — окликнул шинкаря пан Войцек. — Сынкам скажи — там п-п-позади нас басурман едет на мухортом коне. Н-не стреляйте в него. Хорошо?
— Басурман? — удивился Славобор. — Откуда? Зачем тут?
— Да вот пристал, понимаешь, в Жорнище, — пояснил пан Юржик. — С той поры едет за нами.
— Не понял. Следит, что ли? Так мы его живо!
— Не следит. Он вроде как обет дал... Свой, басурманский, ясен пень, а все ж обет.
— Какой такой обет?
— Ну, служить пану Кжесиславу.
— Вона как! — расплылся в улыбке Славобор. — Ежели я что-то в степняках понимаю, пан Кжесислав фехтовальщик, каких поискать!
— С чего взял?
— Так у гаутов обычай есть...
— Аранк он... того-этого... — влез Лекса.
— А, борода, что к словам придираешься? По одной степи скачут — с чего бы у них обычаям быть разным?
— Ладно... того-этого... Я чо? Я ничо...
— Ты сказывай про обычай и... — Пан Юржик замялся, потер нос.
— ...и за пивом бежать? — ухмыльнулся Славобор. — Не переживай, пан...
— Пан Юржик, герба Бутля.
— Так вот. Не переживай, пан Юржик, без пива не останемся. А обычай... Ну, что сказать? Такое и раньше частенько бывало. Вы ж, панове, с севера?
— Ну... А что? — нахмурился Юржик.
— Да ничего. Местных баек, стало быть, не знаете. Раньше многие степняки уходили служить к бойцу, который их на саблях ли, в рукопашную ли побил, а жизнь сохранил. У них считается, вроде как заново родился, а пощадивший — отец, не хуже родного. Да что говорить? Многие, многие так Стрыпу перешли... Вспомнить, к слову, деда нашего гетмана польного...
— Пана Адася что ли? Скорняги? — удивился Лекса. — Так он... того-этого... из старого роду и косоглазых в его предках... того-этого... не упомню.
— Какого пана Адася? — воскликнул Славобор. — Вы что, не слыхали ничего? Новый в Хорове польный гетман. Пан Аршениуш. Герба Падмурак. Он из князей Охлевицких.
— Вот тебе бабушка и рыбка из пруда... — пробормотал Лекса.
Шинкарь глянул на него как на малость больного. Не мудрено, к чудачествам Лексы привыкали обычно нескоро.
— Так, панове, вы садитесь, а я за пивом. Опять же, сынкам распоряжения дам...
Он ухромал во двор. Скоро оттуда послышался его хриплый голос, вычитывающий что-то близнецам.
А Дорота со сноровкой, изобличающей немалый опыт, расставила миски на столе. Разложила ложки. Кроме каши с поджаренным салом, глаз радовал глубокий полумисок с квашеной капустой, высыпанные горкой на блюдо вареники, политые сметаной. Отдельно лежали толстые ломти ржаного хлеба и десяток очищенных головок лука.
— Угощайтесь, гости дорогие, чем Господь послал. Все сама делала. Славобор мой разве что и умеет, так только горелку варить. Ну, и пробовать, само собой. Он-то не шинкарь, — словоохотливо говорила хозяйка, протирая передником и без того чистый стол. — Я — шинкарка. А он — вояка. Из порубежников...
Вернулся Славобор, поставил на стол добрый, кварты на четыре, жбан, над которым горделиво возвышалась пенная шапка. Кивнул на Дороту:
— Все уже рассказала? Что не хозяин. Что только и горазд добро по ветру пускать?
Шинкарка хлестнула его полотенцем поперек спины:
— Ты зубы гостям не заговаривай! Ишь ты! Он хороший, а я плохая! Жадная я?
— Что ты, лебедь моя белая! Что ты! Щедрая ты, щедрая! Что б я без тебя делал?
— То-то же! — добродушно рассмеялась Дорота. — Ладненько, угощайтесь, а я пойду.
Славобор щедро плеснул в кружки. Уселся напротив пана Войцека.
— Ну, и с чего начинать, панове?
— Д-да с чего хочешь, — пожал плечами Меченый. Пригубил пива.
— Тогда так. Начнем сначала. Вернее, с того, панове, что вас больше всего трогает. Так ведь?
— Ты уж говори, а мы разберемся, так или не так. — Пан Бутля облизнул ложку, снова зачерпнул каши.
— Ну, слухайте. Не далее, как три дня тому, проскакали конные нарочные во все городки, во все крепостицы. Из самого Хорова, значится. Один из них у меня ночевал. Все, как есть, обсказал.
— Разболтал весть, что ли? — удивился Юржик, подул на тяжелую пену. Отхлебнул. — Хорошее пиво!
— Другого не держим. Он не разбалтывал. Весть не секретная. Напротив, приказано гонцам как можно больше люду с донесением ознакомить.
— Ну-ну...
— Вот те и «ну-ну». А весть такая. Городской совет Хорова в полном составе, все как есть, пана Адася Дэмбка, которого вы Скорнягой кличете...
— А вы не кличете... того-этого?..
— Кличем, кличем. Ты не перебивай, борода, а то обижусь и не стану рассказывать.
— Да ладно! Можно подумать... того-этого... утерпишь.
— Согласен, борода, не утерплю. Потому как из сердца рвется, а поделиться не с кем. Не было у меня гостей, не было... Так вот. Городской совет Хорова пана польного гетмана от булавы отстранил. Сказали, мол... — Славобор задумался на мгновение. — Сказали, что поставил-де собственные интересы выше интересов города. Во как! Зима, мол, на носу, а припасов не заготовлено, сколько следует. Порубежная стража заместо того, чтоб за степняками следить, выговчан, тесовцев да терновцев по дорогам выглядывает. Ищут, сказали, врагов среди своих же лужичан, когда вот-вот гауты через реку полезут. И
