выражать его нельзя». Тогда первый предлагает: «Если ты для меня будешь настолько неэгоистичным, то я для тебя тоже кое-что сделаю. Я пойду к председателю и попрошу то, чего ты хочешь!» Так они и делали. Сначала к председателю шел один, а часа через два другой. Оба высказывали совершенно неэгоистичные желания. Но это случилось не один раз, а стало в обществе делом привычным. И очень редко исполнялось нечто эгоистичное, какое-либо эгоистичное желание, ибо каждый всегда самым что ни на есть бескорыстным образом просил за другого.
Я сказал, что «где-то и когда-то» было такое общество. Разумеется, я описал чисто гипотетическое общество. Но кто хоть немного знает жизнь, тот, возможно, признает: что-то от этого общества есть всегда и всюду. Все вышеизложенное следовало сказать лишь для того, чтобы отметить, что слово «эгоизм» — одно из тех слов, которые в самом прямом смысле могут стать «программными», если их пускают в оборот не в непосредственном, неприкрытом виде, а под маской, под личиной и благодаря этому в определенной степени могут вводить в заблуждение.
Сегодня мы займемся программным словом «эгоизм», а также его ставшей с давних пор общепринятой противоположностью — альтруизмом, самоотверженностью. Мы займемся ими не как ходячими выражениями, но попытаемся немного проникнуть в сущность эгоизма. При рассмотрении подобных вещей с точки зрения духовной науки речь всегда идет не столько о том, какие симпатии или антипатии может вызвать то или иное свойство, как можно отнестись к ним согласно тому или иному уже имеющемуся человеческому суждению, сколько о том, чтобы показать, как возникает в человеческой душе или в иной сфере реальности и в каких границах действует то, к чему относится соответствующее слово; а если то или иное свойство следует преодолеть, то в какой мере это может быть сделано силами человека или иных существ.
По своему буквальному значению слово «эгоизм» предполагает то человеческое свойство, в силу которого человек имеет в виду интересы, способствующие возвышению его собственной личности, тогда как его прямая противоположность, альтруизм, указывает на то человеческое свойство, которое имеет целью ставить человеческие способности на службу другим, всему миру. Даже если не входить в подробности, а ограничиться значением слов, совсем простой анализ может показать нам, что дело здесь стоит на крайне зыбкой почве. Допустим, кто-то проявил себя с той или иной стороны в качестве благодетеля. Вполне возможно, что его благодеяния вызваны только эгоизмом, может быть, мелочными эгоистическими качествами, возможно, тщеславием или чем-то подобным. Если без обиняков назвать его эгоистом, то это еще отнюдь не окончательный приговор в отношении его характера. Даже если человек, обладающий исключительно благородными качествами, ищет только самоудовлетворения и находит его наилучшим для себя образом, служа интересам других, то с таким «эгоистом» можно, пожалуй, и мириться. Это кажется игрой слов, но это не так, поскольку эта игра пронизывает всю нашу жизнь и бытие и проявляется всюду, во всех сферах бытия.
Для всего, что есть в человеке, мы можем подыскать в остальном мире по меньшей мере какую-то аналогию, нечто вроде сравнения. На ту аналогию, которую мы можем найти в мире для этого исключительного свойства человеческой природы, указывает изречение Шиллера:
В этом изречении Шиллер ставит человеку в пример бытие растения и советует ему переделать свой характер на благородный лад растения, хотя то и стоит на более низкой ступени. И великий немецкий мистик Ангел Силезский говорит примерно то же самое:
И тут мы видим бытие растения. Растение принимает в себя все необходимое для своего роста, не спрашивая «почему» и «зачем»; оно цветет, потому что цветет, и не заботится о том, для чего существует. Но, принимая в себя жизненные силы, беря из мира все, в чем нуждается, как раз благодаря этому оно становится для окружающего мира, в том числе и для человека, тем, что оно и есть. Оно становится наиболее полезным творением, если принадлежит именно к той области растительного мира, которая может служить жизни высших существ. И если мы еще раз повторим слова, которые довольно часто говорили, они не прозвучат банально:
Чем прекраснее роза, тем лучше она украшает сад. Мы можем связать это со словом «эгоизм», сказав: чем прекраснее и великолепнее в своем эгоистическом желании становится роза, тем более прекрасным благодаря ей становится сад. Можно ли распространять и на человека то, что таким образом выражается в более низком отделе природы? Нам нет необходимости делать это, ибо многие сделали это уже до нас, а лучше всех — Гете. Желая показать, что такое человек в собственном смысле слова, в чем проявляются преимущественно его достоинство и все содержание его бытия, он сказал: «Если здоровая природа человека действует как одно целое, если он сознает себя в мире как в великом, прекрасном, достойном и значимом целом, если чувство гармонии вызывает в нем ничем не ограниченный абсолютный восторг, тогда вселенная, если бы она могла ощущать себя самое, возликовала бы, увидев, что достигла своей цели, и восхитилась бы вершиной своего становления и бытия». А в своей великолепной книге о Винкельмане Гете повторил и дополнил вышесказанное следующим: «Человек, будучи поставлен на вершину Природы, смотрит на себя вновь как на целую Природу, которая еще раз достигла в себе венца творения. Он достигает этого, пронизывая себя всеми совершенствами и добродетелями, вызывая в себе меру, порядок, гармонию и смысл и поднимаясь, наконец, до создания произведений искусства».
Однако весь строй мыслей Гете говорит о том, что искусство упоминается здесь лишь в качестве частного случая, а имеется в виду следующее: когда человек поставлен на вершину природы, он собирает все, что может в нем выразить мир, и в завершение являет из самого себя миру его отражение; и природа возликовала бы, если бы могла ощутить и воспринять свое отражение в душе человека! Это означает: все, что окружает нас в мировом бытии, что является внешней природой и внешним духом, концентрируется в человеке и, достигая вершины, становится в этом единичном человеке, в этой человеческой индивидуальности, в данном человеческом эго настолько прекрасным, настолько истинным, настолько совершенным, насколько это возможно. Поэтому человек тем лучше выполнит задачу свого бытия, чем больше извлечет из окружающего мира и сделает свое Я, свое эго настолько содержательным, насколько это возможно. Тогда он овладевает всем, что есть в мире и что в нем самом может стать цветом и даже плодом бытия.
В основе такого воззрения лежит мысль о том, что человек должен непрестанно стремиться на деле вбирать в себя весь мир, чтобы стать своего рода цветом и вершиной остального бытия. При желании можно назвать это «эгоизмом». Тогда можно сказать: назначение человеческого эго — быть инструментом проявления для того, что иначе пребывало бы вечно скрытым в природе и что может выразить себя лишь
