исходит из переживания целого человека. По отношению к этому переживанию мысленное, рассмотрение мира является только одной стороной. Из полноты человеческого бытия поднимаются словно мысленные образования на поверхность душевной жизни. Часть этих мысленных образований обнимает ответ на вопрос: Что есть человеческое познание? И ответ этот получается такой, что мы видим: человеческое бытие становится тем, к чему оно предрасположено, лишь проявляя познавательную деятельность. Душевная жизнь без познания была бы как бы человеческим организмом без головы, т. е. ее вовсе бы не было. Во внутренней жизни души вырастает содержание, которое требует восприятий извне, подобно тому, как голодающий организм требует пищи; а во внешнем мире есть содержание восприятий, которое сущность свою не несет в самом себе, а являет ее, лишь соединившись с душевным содержанием в процессе познания. Так процесс познания становится звеном в создании мировой действительности. Человек творчески участвует в этой мировой действительности тем, что познает. И если корень растения немыслим без завершения его задатков в плоде, то таким же образом не человек только, но и весь мир является незаконченным, если он не познан. В познании человек творит не для одного себя, но творчески участвует вместе со всем миром в откровении действительного бытия. То, что содержание в человеке, есть лишь идейная видимость; то, что содержится в подлежащем восприятию мире, есть чувственная видимость; только познавательное взаимопроникновение обоих есть действительность.
При таком рассмотрении теория познания становится частью жизни. И она должна так рассматриваться, если мы хотим примкнуть ее к жизненным далям душевного переживания Гете. Но этим жизненным далям не примыкает мышление и ощущение Ницше. Еще меньше примыкают к ним и все философы ориентированные миро- и жизневоззрения, возникшие со времени написания того, что было характеризованно в этой книжке как «исходная точка». Все они предполагают, что действительность существует где-то вне познания, а в познании должно или же не может — быть дано лишь человеческое отображение этой действительности. Вряд ли хоть одно из них ощущает, что эта действительность не может быть найдена познанием, ибо она в познании лишь создается как действительность. Философски мыслящие ищут жизнь и бытие вне познания; Гете же, познавая, сам стоит в творящей жизни и творящем бытие. Поэтому новейшие попытки создать мировоззрения стоят вне Гетевского идейного творчества. Эта философия становится жизненным содержанием, а интерес к ней жизненно-необходимым.
«Не возбуждение вопросов составляет задачу науки..» — вопросы познания возникают при созерцании внешнего мира посредством человеческой душевной организации. В душевном импульсе вопроса заключается сила, заставляющая так подойти к созерцанию, что последнее вместе с душевной деятельностью приводит к откровению действительности созерцаемого.
«Эта первая наша деятельность… только это вправе мы называть чистым опытом.» — Из всего склада этой теории познания видно, что целью всех ее является получить ответ на вопрос: Что такое познание? Чтобы достигнуть этой цели, мы сначала рассматриваем, с одной стороны, мир чувственного созерцания, с другой стороны — мысленное проникновение. И доказываем, что при взаимном проникновении их обоих открывается истинная действительность чувственного бытия. Тем самым, в принципе, получается ответ и на вопрос: «Что такое познание?» Этот ответ нисколько не меняется оттого, что вопрос расширяется и на созерцание духовного. Поэтому сказанное в этой книжке о сущности познания сохраняется свое значение и для познания духовных миров, к которому относятся мои вышедшие позднее сочинения. Чувственный мир в своем явлении для человеческого созерцания не есть действительность. Он получает свою действительность в связи с тем, что мысленно открывается в нем в человеке. Для действительности чувственно-созерцаемого бытии, проявляется не вовне, в последнем, а внутри, в человеке. Мысль и чувственное восприятие суть единое бытие. Выступая в мире с чувственным созерцанием, человек выделяет и обособляет из действительности мысль; но она является только в другом месте: во внутреннем душевном мире. Разделение восприятия и мысли не имеет никакого значения для объективного мира; оно появляется лишь потому, что среди бытия выступает человек. Для него возникает таким образом видимость, будто мысль и чувственное восприятие суть некая двоица. Все это относится и к духовному созерцанию. Когда возникает последнее благодаря душевным процессам, описанным в моей поздней книге «Как достигнуть познания высших миров?», оно образует опять-таки одну сторону — духовного — бытия; а соответствующие мысли о духовном образуют другую. Различие существует лишь в том смысле, что чувственное восприятие благодаря мысли завершается в действительность как бы ввысь, к началу духовного, между тем как духовное созерцание переживает в своей истинной сущности от этого начала вниз. То, что переживание чувственного восприятия совершается посредством образованных природой. Внешних чувств, а переживание созерцания духовного посредством выработанных сначала душевно органов духовного восприятия, — это не составляет принципиального различия.
На самом деле в моих позднейших сочинениях я не покидаю идею познания, выработанной мною в настоящей книжке, но только эта идея применяется к духовному опыту.
Относительно статьи «Природа». В трудах «Гетевского общества» я попытался показать, что эта статья возникла следующим образом. Тоблер, находившийся ко времени ее возникновения в общении с Гете в Веймаре, записал после разговоров с гете мысли, жившие в Гете и признанные им. Эта запись появилась в распространенном тогда лишь в рукописном виде «Тифуртском журнале». В сочинениях Гете мы находим написанную им гораздо позднее статью об этом раньше опубликованном отрывке. В ней Гете совершенно отчетливо говорит, что он не помнит, принадлежит ли о ему, но что содержащимся в нем идеи суть те самые, которые он разделял в эпоху его появления. В моем исследовании в трудах «Гетевского общества» я пытался показать, что эти идеи в своем дальнейшем развитии влились у Гете в его восприятии природы. Впоследствии были опубликованы исследования, всецело приписывавшие авторство Тоблеру. Я не хотел бы вмешиваться в спор по этому вопросу. Если даже и признать полную оригинальность Тоблера, то все же остается в силе, что эти идеи жили в Гете в начале 80-х годов XVIII века, и при том жили так, что явились — по его собственному признанию — началом его всеобъемлющего понимания природы. Лично я не имею никакого основания отступить в этом вопросе от моего взгляда о возникновении этих идей в самом Гете. Но даже если бы это было и не так, то все же они пережили в его духе бытие, которое оказалось безмерно плодотворным. Для исследователя Гетевского мировоззрения они важны не сами по себе, но по отношению к тому, что из них произошло.
«...явления для чувств.» — В этих рассуждениях уже заключен намек на созерцание духовного, о котором говорится в моих позднейших сочинениях, в духе того, что сказано выше в примечании.
«Совсем другое дело..» — это рассуждение не противоречит созерцанию духовного, но указывает на то, что достигнуть сущности чувственного восприятия можно не посредством, так сказать, прободения его и проникновения к какому-то бытию позади его, но посредством возвращения назад к элементу мысленному, который открывается в человеке.
«Ни в одном методе исследования… применять здесь методы неорганического естествознания». - в моих сочинениях различным образом говорится о «мистицизме» и о «мистике». Что между этими различными образами выражения нет никакого противоречия, как это придумали некоторые, это всякий раз легко можно увидеть из общей связи. Можно образовать общее понятие «мистики». Согласно ему, мистика есть весь объем того, что можно узнать о мире посредством внутреннего душевного переживания. Против этого понятия сначала ничего нельзя возразить. Ибо такой опыт существует. И он открывает нечто не только о внутренней глубине человека, но также и о мире. Нужно иметь глаза, в которых разыгрываются события, чтобы узнать что-нибудь о царстве красок. Нужно иметь внутренний душевный орган, чтобы узнать некоторые вещи в мире.
Однако чтобы могло возникнуть познание, для этого в опыты мистического органа должна быть внесена полная логическая ясность. Но есть люди, которые ищут прибежища во «внутреннем мире», чтобы избежать логической ясности. Они называют «мистикой» то, что уводит познание из света идей в тьму мира чувств — не освещенного идеями мира чувств. Против этой мистики я всюду говорю в моих книгах, но за ту мистику, которая мыслительно удерживает идейную ясность и делает органом своего душевного восприятия мистическое чувство, действующее в той же области человеческого существа, где обычно господствуют только темные чувствования, — за эту мистику написана каждая страница моих книг. По отношению к духовному это чувство вполне может быть приравнено к глазу или уху физическом мире.
«Психология, народодвежение и история суть главнейшие формы науки о духе». — После того, как я разработал с тех пор различные области того, что я называю «антропософией», я должен был бы — если бы написал эту книгу теперь — присоединить сюда и «антропософию». Сорок лет тому назад при написании
