— Ты, оказывается, все прекрасно выучила! Когда же ты успела?
Женя не могла опомниться от радости и растерянно спрашивала:
— Теперь меня примут, да? В пятый?
Карелина едва не сказала: «Да, примут», но сдержалась:
— Погоди, вот посмотрим, что покажут остальные экзамены.
Педагоги пошли в учительскую, а Женя, прыгая через две ступеньки, побежала вниз, к выходу, скорее рассказать девочкам о том, что она сдала русский устный.
Накинув плащ, Женя выскочила на школьное крыльцо. Дождь так и лил, и ее с ног до головы обдали тысячи брызг. Из водосточной трубы несся мутный поток. В саду поникли золотые шары и георгины. Посреди клумбы стояла каменная девочка. С ее пальцев на примятые цветы падали крупные, тяжелые капли.
Женя перескочила через лужу и очутилась за воротами. На улице было пусто. Напротив, под балконом, к стене прижалась черная фигурка. Она вдруг бросилась бежать через мостовую:
— Женечка!..
Это была Нина. Без шапки, с мокрыми растрепанными волосами. Плечи и рукава ее серого пальто пропитались водой и казались черными. В туфлях хлюпала вода, и Нина бежала не разбирая, прямо по лужам.
— Девочки тебя встречать хотели, а Мария Михайловна не пустила… А я побежала. Я думала — на минутку, а ты долго… — начала она скороговоркой. — Ну как, сдала?
Мимо пронесся грузовик. Девочки отскочили, посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Нина, да ты вся мокрая! Вот дуреха, простудишься!
Женя сняла плащ и закутала в него Нину.
— Подождем, пока дождик пройдет, — сказала Нина синими губами. — Ты вымокнешь.
— Нет, некогда. Бежим!
Дома Женю ждали с нетерпением. И как только она открыла дверь, навстречу к ней с шумом и криком кинулась целая ватага — и старшие и маленькие. Из библиотеки прибежала вожатая Валя с Ксенией Григорьевной. Из кухни пришла тетя Оля.
— Ну что? Как?
— Сдала?
— Посмотрим, что покажут остальные экзамены. Пока еще неизвестно, — сдержанно сказала Женя и обернулась к Нине, которая уже сняла разбухшие от дождя туфли и бегала по коридору в мокрых чулках, оставляя на паркете темные следы: — Пойди скорей переоденься!
В эту минуту в коридор вышла Мария Михайловна.
— Поздравляю! — Она протянула Жене руку, точно взрослой. — Мне сейчас Тамара Петровна звонила.
Тут и Мария Михайловна заметила промокшую босую Нину:
— Это что еще за чудо-юдо?
— Мария Михайловна, вы ее не браните, пожалуйста, — поспешно вступилась Женя. — Это из-за меня. Она меня встречать бегала.
— Нина, ты же простудишься! — кинулась к ней Зимина.
Ксения Григорьевна вечно из-за чего-нибудь тревожилась. Увидит какую-нибудь царапину у девочки — и сразу начнет волноваться: «Надо смазать иодом, надо перевязать…» Кто-нибудь чихнет, а Ксения Григорьевна уж тут как тут с компрессом, с полосканием, с градусником. Такой уж у нее был беспокойный характер. А сейчас она даже за голову схватилась:
— И ботинки и чулки — все мокрое! В кровать, сейчас же в кровать!
— Правильно! — подхватила доктор Вера Васильевна, которая вышла из своего кабинета. — Девочки, принесите мохнатое полотенце. А ты, Женя, вытри ее насухо. И чем больше ты ее любишь, тем сильнее три. Понятно?
Через минуту из спальни на весь дом понеслись Нинины вопли. Нина лежала на кровати, а Женя с силой терла ее мохнатым полотенцем по голой спине, ногам, шее, растирала пятки. Жене было смешно беспокойство взрослых — промочила ноги! Сама она бывало по суткам не снимала мокрые сапоги. Но раз доктор велит… И Женя старалась:
— Уж я тебя насквозь протру!
Нина смеялась, дрыгала ногами и кричала:
— Ай, не надо больше! Ай, не надо!
Женя притворялась сердитой:
— Лежи! Ты должна меня слушаться!
— Хватит! — кричала Нина, поджимая ногу. — Довольно!
— Терпи и не брыкайся! — Женя повернула Нину, точно младенца, на один бок, на другой и завернула в одеяло.
В спальню вошла Вера Васильевна.
— Отлично, теперь не простудится, — сказала она, глядя на крепко спеленатую Нину. — Лежи, кукла!
Глава шестая. Нина Андреевна
В это ясное, солнечное утро Нина Андреевна Карелина поднялась рано. Приятно было сознавать, что ты уже дома, в Москве, что вот уже начинается учебный год. Как ни хорошо отдыхать, а работать лучше!
Нина Андреевна с удовольствием прибрала комнату. Из шкафа достала длинные тюлевые занавески. Охая и кряхтя, залезла на один подоконник, на другой.
На письменном столе зазвонил телефон. Учительница сняла трубку.
— Говорят из гороно… Вечером встреча… Педагоги из Ленинграда интересуются вашей методикой…
Нина Андреевна едва успела повесить трубку, как телефон снова зазвонил: приглашали на совещание.
Вот и началась она, хлопотливая московская жизнь!
— Тут ваша почта! — Сосед просунул в дверь кипу газет и писем.
Нина Андреевна узнала знакомый почерк и с волнением распечатала большой белый конверт:
«…если бы ты видела, мамочка, как я загорела! Словно в Артеке, а не в Арктике. Солнце у нас не заходит круглые сутки и жаркое…»
Это было долгожданное письмо от Наташи.
«Мы тут такое полеводство развели… Я руковожу опытным участком. Ты подумай: Крайний Север — и поля зазеленеют! Это же поэма!..»
«Вот всегда она так… — вздохнула Нина Андреевна. — Хоть бы о себе написала: как устроилась, как с квартирой, есть ли паровое отопление. Одни поэмы в голове!.. И все-таки молодец Наталка, правильным путем идет!»
Она отложила конверт в сторону.
А это что за письмо? От бывших учеников. Помнят ее ребятки! Впрочем, какие же это ребятки! Один стал полковником, другой — профессором, третий — ученый садовод.
Улыбаясь про себя, Нина Андреевна развернула сегодняшнюю «Комсомольскую правду». Вот, наконец-то они появились, «Заметки педагога Н. Карелиной»! Просмотрела статью и поднялась — в детский дом пора!
В старом особняке Карелину радостно встретили и ученицы и Мария Михайловна.
— Пришла вашу Женю проведать, — сказала Нина Андреевна, усаживаясь на мягкий, пружинящий диван в кабинете директора.
Мария Михайловна приветливо сказала:
— Женя скоро вернется. Она в школу пошла с девочками.
