— Где Женя? — первым делом спросил Витя.
— Только что была в «аллее аттракционов».
Витя оставил бабушку возле Киры, а сам стал пробираться сквозь веселую, праздничную толпу ребят. «Аллея аттракционов» помещалась в коридоре. Там было полно народу: кто с завязанными глазами старался пройти по «чортову мостику» — лежавшей на полу доске, кто пробовал накинуть тонкое кольцо на горлышко бутылки — и оказывалось, что это не так-то просто!
— Девочки, а где Женя? — спросил Витя.
— Они с Шурой только что были здесь. Они наверное, в «Нашу Москву» пошли.
Витя опешил:
— В какую вашу Москву? Что вы еще выдумываете!
— Ничего мы не выдумываем! — обиделась Галя Гришина. — Иди в библиотеку, сам увидишь!
Витя побежал в библиотеку. Там у входа высился макет Кремля. Вдоль стен на щитах висели рисунки с видами Москвы. Возле толпились старшеклассницы. Перебивая друг друга, они набросились на Витю.
— Почему Сокольники называются Сокольниками?
— Что такое Сивцев Вражек?
— Витя, а почему…
Витя отмахнулся:
— Потом, потом! Вы лучше скажите, где Женя?
Девочки всё знали про Москву, но где сейчас Женя, они не знали, и Витя снова вернулся в коридор. Мимо него пробежал «кот в сапогах», весело помахивая шляпой с огромными полями и длинным, до полу, пером. Навстречу, переваливаясь, вышагивал на задних лапах бурый косматый медведь. Он зловещим шопотом спросил Витю:
— Что ты такой невеселый ходишь? Небось, двойка в табеле?
Витя покраснел — у него и в самом деле была двойка по арифметике. Но до отметок ли сейчас!
— Мишенька, ты знаешь Женю Максимову?
— Знаю! — ответил медведь, разевая пасть.
— Где она?
— Она в лесу, в моей берлоге лапу сосет, — засмеялся медведь и заковылял дальше.
Кругом пели, смеялись, танцевали. По всем комнатам Майя носилась с черепахой, точно с ребенком. Прижимала ее к груди, гладила по крошечной голове и объясняла:
— У нас в живом уголке очень тепло. И Машка вчера проснулась. Она решила, что уже лето!
Гости всё прибывали. Пришли ребята из соседнего ремесленного училища, явились два суворовца — брат Шуры и его товарищ. Маленькие, но ужасно важные, они поминутно одергивали на себе белые гимнастерки с новенькими яркокрасными погонами. Приехали студентки университета, учительница, зубной врач, техник-конструктор, начальник цеха, певица, летчица — все они еще недавно жили здесь, были пионерами, а сейчас выросли, вышли в люди, но сегодня праздник — и они пришли в свою родную семью, в свой родной детский дом. Аля заметила в толпе Витю:
— Ты что скучаешь? Почему один? — и потащила его в пионерскую комнату.
Там на столе высился Город Мира. Многоэтажные дома его, широкие проспекты, площади сняли огнями. В скверах били фонтаны. От вокзала отошел первый поезд. По голубому озеру скользили легкие яхты.
Витя с трудом оторвался от этого зрелища.
— Где Женя? Мне ее очень нужно! — приставал он ко всем.
А Женя была на сцене. Она вместе с Шурой налаживала костер.
— Женя, пламя, пламя давай! — говорила Шура приглушенным голосом, чтобы ее не услышали в зале.
Шура, точно настоящий монтер, подвела к сцене гроздья проводов с патронами, а Женя ввинчивала в них красные лампы. Между лампами подруги приладили электрический вентилятор, а поверх стали накладывать ветки и «языки» бумажного раскрашенного «пламени».
О минувшей ссоре никто не вспоминал. В вестибюле в это утро на прежнем месте появилось расписание дежурств. В графе, где стояло: «Дежурят члены совета», было красным карандашом выведено: «Женя Максимова».
Шура ни на шаг не отпускала от себя Женю: «Ты пионерка, а поручений у тебя мало. Уж теперь я тебя нагружу!» А забот у Шуры сегодня было множество: то надо проверить, во-время ли сменяются звенья, встречающие гостей, то выделить пионерок на подмогу дежурным по столовой, то помочь электрикам, а то вот сооружать пионерский костер на сцене.
— Теперь все в порядке, — сказала Женя поднимаясь. — Прямо как настоящий костер!
В зале вдруг послышался шум, девочки закричали:
— Маринка! Маринка!
Осторожно, чтобы зрители не увидели, Женя чуть раздвинула тяжелые половинки занавеса и прильнула глазом к щелке.
Маринка вошла в зал за руку с мамой и капитаном того самого парохода «Москва», на котором девочки плавали по каналу. Позади шла незнакомая женщина в кителе с погонами. Женя хотела было побежать к гостям, но руки у нее были в клею, в краске. Нет, в таком виде гостям не покажешься! И она побежала умываться.
Маринку окружили девочки. Больше всех волновались младшие.
— Маринка, ты ведь потерялась! Где же ты была?
Расталкивая всех, Нина пробралась к Маринке, крепко ее обняла. Вдруг убежала и опять примчалась. В руках она держала книжку в нарядном переплете. Карманы ее нового розового платья оттопыривались.
— Вот, бери. — Она совала Маринке книжку, большое желтое яблоко, конфету с жирафом на обертке — свои сегодняшние подарки. Нина тревожилась о Маринке и теперь очень ей обрадовалась. — Да бери же, Маринка, бери!
Когда в зал прибежала Женя, самые главные гости были уже в кабинете директора.
— Иди скорей! Тебя Мария Михайловна звала. У нее Журавлева!
Девочки как-то многозначительно смотрели на Женю. И вдруг сердце у нее заколотилось.
Нет, никогда еще с таким волнением не входила она в кабинет директора.
Там рядом с Марией Михайловной и женщиной-подполковником стояла Маринка.
— Маринка, куда же ты пропала, глупенькая? — подбежала к ней Женя.
Маринка как-то странно посмотрела на нее.
Женя терялась в догадках: почему здесь Журавлева? Почему она держит Маринку за руку?
А Журавлева, обнимая одной рукой Маринку, другой привлекла к себе Женю:
— Ну что, сестрички, встретились наконец?
Женя растерянно посмотрела на нее.
— Почему «сестрички»? — тихо, с усилием спросила она. — Откуда сестрички? Ведь я знаю, моя сестра погибла… Вы же сами писали…
— К счастью, мы с тобой ошиблись! — Анна Игнатьевна легонько подтолкнула Маринку к Жене: — Вот она, твоя родная сестра Зина… Что же вы стоите? Обнимитесь!
Но Женя не могла и пальцем шевельнуть. В голове стучала одна мысль: «Не может этого быть!»
Ей сразу представилась комната в Минске, где она жила с мамой, папой и Зиной, уголок у окна, где стояла голубая кроватка с белой сеткой. Ей представилось, как Зина, босая, в длинной ночной рубашке, держится пухлой ручонкой за сетку, прыгает и приговаривает: «Зеня, Зина! Зеня, Зина!»
Как во сне, она медленно шагнула к Маринке, осторожно сняла с нее очки, заглянула в глаза. И вдруг с криком: «Зина!» обхватила ее, прижала к себе, стала целовать.
А в зале стоял шум. О том, что Маринка вовсе не Маринка, а Женина сестра Зина, знали уже все. Это Витя, отчаявшись найти Женю, не вытерпел и «по секрету» рассказал девочкам.
Кто-то кричал «ура», кто-то хлопал в ладоши, кто-то приплясывал, кто-то скакал на одной ножке. Толстощекий дирижер взмахнул рукой, и оркестр грянул в медные трубы.
Тяжелый занавес вдруг раздвинулся, и со сцены прямо в зал прыгнула смуглая узбечка с длинными
