выхватить саблю и рубануть по ее лицу, разделяя эти бездонные глаза раз и навсегда.
– Монах! Монах, чего там? – Донеслось тихим протяжным эхом сверху над моей головой.
Открыв рот, я попытался что-то сказать, но вместо этого издал лишь тупое мычание. На глаза накатили слезы. Дрожь усилилась, и контролировать ее было бессмысленно. Не удержавшись на ногах, я упал на колени. Лоб покрыли бусинки пота, спина стала мокрой. Попытка поднять руку с жатым в ней обрезом, обернулась полным провалом. Неразборчивый шепот зарождался в моей голове, постепенно переходя в монотонное журчание, словно где-то рядом шумел водопад или быстрая река в крутящемся и бурлящем потоке пенящейся воды. Меня трясло, и унять это состояние было невозможно. Я закрыл глаза, понимая, что все равно продолжаю видеть этот силуэт. Шум. Боль. Она проскочила по всему телу, словно пронзая его тупым концом ржавой арматуры. Кажется, из носа и ушей пошла кровь. Боль. Я стиснул зубы.
«…Господь мой, Создатель, я ни в чем не нуждаюсь. Даже если я иду через долину теней смерти. Я не убоюсь зла, покуда твоя милость со мной… Вера в правильность моего деяния дает мне успокоение. Ты подготовил трапезу предо мной. В присутствии моих врагов, ты помазал мою голову елеем. И чаша моя переполнилась,… переполнилась кровью жертвенного мутанта, скорчившегося от боли в вечных муках на святом распятии.… Аминь…»
Существо, поднявшись во весь рост, оттолкнулось жилистыми ногами, взметнув худое, покрытое чешуйками, тело вверх, рассекая воздух, и за мгновение оказалось передо мной. Причем все это время мутант продолжал пристально смотреть на меня. А я молился, стараясь прогнать его гнетущее воздействие на меня святыми писаниями.
Великая Погибель породила много монстров, большинство из которых мне довелось убить, служа Ордену Чистоты. Но этот был чем-то другим.
Тварь уставилась на меня своими черными глазами. И только сейчас я заметил, что они лишены век и зрачков. Вернее, сам глаз был один большим зрачком.
Голова пошла кругом. Я с трудом удержал от падения свое, трясущееся в конвульсиях, тело. Мутант раскрыл рот, обнажая тонкие, словно иглы, зубы, на мгновение мелькнул длинный раздвоенный на конце язык. Вдруг, существо издало крик. Хотя, назвать это криком, значит, не сказать ничего. То, что извергли голосовые связки существа, можно охарактеризовать как мощный ультразвук. От мутанта словно отскочила волна, сопровождаемая этим звуком, прошила меня насквозь и, врезавшись в стену за моей спиной, неуправляемым потоком направилась вверх. Как этот звук подействовал на моих спутников? И что в тот момент произошло? Не знаю. Ужасающий гул в ушах и сильное головокружение. Крик окончательно добил меня. Кажется, на мгновение я смерился с участью быть растерзанным этим существом. Только на мгновение.
«Нет, тварь. Меня так просто не возьмешь. Не на того напала. Мы еще посмотрим, кто кого. И пусть великий Создатель рассудит нас, только ему дозволено решать судьбы людей».
Зубы, стиснутые в сильной давке, скрипели и готовы были расколоться на мелкие кусочки. Рук я почти не ощущал, но безумная и от того страшная тряска колотила весь организм. Силуэт мутанта то появлялся, то вновь исчезал перед моими глазами. Но этот истошный крик, будто нескончаемым потоком вырывался из груди зверя.
Ясно было одно: или я сейчас действую, или… рефлексы взяли свое. Удержать что-то в руках у меня не получалось, пальцы словно одеревенели, отказываясь выполнять команды данные хозяином. Но у меня был один плюс. Все это время я совсем не помнил о клинке, приваренном к основанию наручи. Он острым жалом ждал своего часа и вот это час настал. Звон колоколов возвестил о нем, и я, на доли секунд придя в себя, вонзил лезвие прямо в пасть зверя. Клинок пробил гортань, расколол череп на затылке и, сопровождаемый черным фонтаном крови, вырвался наружу. Крик прекратился, как и дрожь в моем теле.
Что-то с грохотом упало в шаге от меня. Я повернул голову на шум и понял, что нахожусь в кромешной тьме. Факел погас. Интересно, когда и как? Наверное, когда я упал на колени, он выскочил из кольца. А может этот истошный крик затушил его, не желая пускать в царствующую тьму малейший лучик, несущий свет.
Протяжный стон нарушил тишину, так блаженно накрывшую после истошного крика зверя. Еще один, совсем рядом. Непослушной рукой я нащупал в кожаном мешочке, схороненном сбоку на ремне, старую зажигалку из гильзы патрона. Крутанул зубчатое колесико, оно высекло из кремня сноп искр, которые тут же разожгли пропитанный керосином фитиль. Посветив себе под ноги, я увидел древко, поднес пламя зажигалки и разжег факел. Он, радостно потрескивая с каждым новым мгновением, прогнал темноту.
Я повернулся на очередной стон, стараясь высветить причину этих истязаний. Прямо передо мной, в нескольких шагах, в странной и нелепой позе лежал Голыш. Его тело содрогалось в конвульсиях, по щекам текли слезы, а изо рта нитями свисала слюна вперемешку с кровью. Кетчер зашелся в диком кашле. Я, стараясь не споткнуться о труп темного существа, направился к Голышу. Видать, кетчер начал спуск в тот самый момент, когда тварь издала крик и, не выдержав этого, он просто упал. Падение с огромной высоты сыграло свою роль, полностью переломав конечности бродяге. Без сомнений сломаны ребра и отбиты внутренности, да и вопрос с целостностью позвоночника остается без ответа. Наверху, как ни странно, было тихо, будто протагонисты, идущие вместе со мной, как трусливые щенки горбатой гиены, сбежали, прижав свои ободранные крысиные хвосты. Под ногами шуршали куски разбитого кирпича, поскрипывали прогнившие листы жести.
На губах ощущался вкус крови, приторный, сладкий. Мое внутреннее ощущение, наряду с физическим состоянием, приходило в норму, лишь изредка отдаваясь режущей болью по всему измученному за последнее время телу. Сильно разболелась левая рука. Мысли путались в голове, и выстроить их в правильный поток являлось большим усилием. Голыш услышал мои шаги и попытался поднять голову, только вместо этого еще сильнее затрясся и издал крик. Крик боли. Крик человека, обреченного на верную смерть.
– Монах? Это ты? – С трудом выдавил из себя Голыш, сильно тряся челюстью. Вслед за вопросом последовал кашель и вырвавшаяся кровавая жидкость.
– Тихо, Голыш, тихо. Не шевелись, все будет хорошо. – Зачем я только говорил, что «все будет хорошо»? Для чего? Что может быть хорошего у рухнувшего с большой высоты человека? Наверное, в этот момент мне хотелось просто утешить его, как-то помочь. Что бы он как можно меньше смог прочувствовать это…
Смерть – это неизбежная точка в конце пути каждого живого существа. Только каким будет путь, и сколько ты отшагаешь по нему, увы, зависит не от нас. Старушка с косой, что уже точно стояла над страждущим, протягивая свою костлявую руку, ждала своего момента, подсчитывая последние крупицы в песочных часах Голыша. Она, уже обслюнявив карандаш, жирной полосой перечеркнула имя бедолаги в общем, бесконечном списке ее нынешних и будущих клиентов.
Признаюсь, еще сезон назад я, без каких-либо слов, просто добил бы бродягу. Но сейчас, после встречи с зачаровывающим мутантом, я как-то на себе прочувствовал его боль. Она будто охватила меня, пронеслась по всему телу, коснувшись кончиками когтистых пальцев. Сердце заколотило в груди бешеным ритмом, в горле пересохло. Я снял с пояса фляжку и, открутив колпачок, опустился на левое колено. Подсунув под голову умирающего руку, облаченную в железный наруч. Голыш с трудом дышал. Аккуратно дав ему испить живительной влаги, я сам припал к горлышку.
– Монах, – Голыш кашлянул, – что произошло? Почему я упал? И где остальные? – он выдавил из себя терзающие душу вопросы.
– Не знаю. – А что я мог еще ответить? Если я сам несколько мгновений назад находился на волоске от верной гибели. – Это из-за крика.
– Волк… – Кажется, на миг он потерял сознание. Нет. Просто боль сковала все движения, контролируя его, причиняя ужасные муки. Голыш зажмурил глаза, по заросшему щетиной лицу стекли крупные капельки слез. Когда он поднял усталые, припухшие от слез веки, мелкие капилляры, став красными, вывели сетку на глазах. – Волк что-то темнит, не доверяй ему, монах. Когда мы искали вход в это проклятое подземелье, в небе то и дело парила платформа…
– Платформа? – Переспросил я. Конечно, платформы часто парили в небе и словно наблюдали за происходящим на земле, то и дело надолго зависая над поселениями, где обитали фермеры, работорговцы
