Посредников.
— Сюда приходили многие, — сказал он, — но…
Маллесон выжидал.
— Они пришли другим путем, — непонятно пояснил Узел. — Им не помогло то, что они знали дорогу.
— Что с Дэвидом? — перебил его майор. — Вы сказали, что он…
— …прибыл сюда не полностью мертвым? Да. Его засек, выследил и перехватил аповский патруль. Мне пришлось влиться и привести их сюда.
Узел, не поднимаясь, отбил жезлом странную мелодию.
Маллесон ощутил порыв ветра — сперва нестерпимо горячего, затем ледяного, прошившего каждую клетку тела. Костры беззвучно стали сорокафутовыми столбами пламени, сменившего цвет от багрового до бледно-голубого, прозрачного и странно яркого, похожего на холодную плазму. Вершины слепящих стволов расплывались трепещущими коронами, словно упирались в невидимый огнеупорный свод.
Почувствовав, что не выдержит, майор выдернул из кармана темные очки, но и сквозь них выжигало слезы.
Болезненно щурясь, он увидел в режущем свете покатые склоны. Похоже, это и был сам кратер, над которым, как и над Длинной Пещерой, поработали странные силы. Больше всего он походил на впадину, оставленную в плотной глине одним поворотом пальца бога. Поделенная на грубые, но ровные каменные ярусы, исполинская воронка уходила куда-то вверх, под невидимый свод. А на ярусах…
Сперва Маллесон принял это за огромные странные плоды, разложенные через аккуратные интервалы на камне. Словно разноцветные бугристые тыквы, они поблескивали неяркими голубыми отсветами. Когда майор различил в одном из бликов грубую рубчатую подошву, то вдруг увидел все сразу.
Их было несколько тысяч. Свернувшись, как переросшие эмбрионы, они были совершенно неподвижны и даже, кажется, не дышали. Тот же самый голубой огонь, только намного бледнее, окутывал каждого и медленно пульсировал, перекатываясь по всей поверхности «свертка». Насколько удавалось Маллесону разглядеть сквозь набегающие слезы, там были и люди в аповской форме, и Посредники, и какие-то штатские — белые, негры, азиаты, мужчины и женщины. Вообразить путь, которым они сюда попали, майор не мог. Своих мыслей на этот счет у него не было.
Он повернулся к Лиомбе-Узлу.
— Хорошенькая коллекция, — майор не узнал собственного голоса, — долго собирали?
Узел ответил, продолжая тихо выстукивать неуловимый ритм:
— Это меньшая из проблем. Чтобы успокоить ваше любопытство, скажу, что никто из них не пришел сюда по своей воле, как вы или я. Все они инициированы Арендаторами или находятся в начальной стадии Аренды. К сожалению, здесь нет никого из аккумуляторов, и я пока не знаю, можно ли притянуть их с Баз… слишком мощное поле…
Маллесон не верил ни ушам, ни глазам. Ему казалось, что вокруг развернута декорация какого-то фильма: причудливого, фантастического, но не имеющего ни малейшего отношения к нему и к тому, зачем он здесь.
— Дэвид тоже где-то здесь?
Ритм слегка поменялся. Голубое свечение забегало по поверхности «свертков» ощутимо быстрее.
— Нет, майор. Когда мне удалось вернуть капитана Хьювайлера, он воспользовался этим временем, чтобы отправить свое донесение, после чего прибор, которым он пользовался, взорвался, как небольшая, но мощная бомба… Могу предположить, что АП попыталась или перехватить передачу, или провести дистанционное сканирование компьютера капитана… А ваша организация соответствующим образом защитила свои приборы. Мне жаль капитана, он был образцовым исполнителем до последней секунды жизни…
Именно это помогло Маллесону окончательно прийти в себя. Вот, значит, какие у нас страховые полисы… Интересно, что должно было взорваться у него… Он вспомнил о Камау, стоящем за выступом арки с винтовкой, наведенной на них обоих, и впервые задумался, какие у того инструкции насчет него, майора… «Там есть место всем, кто жрал паек, паек, паек, паек королевы…»
— Хорошо, — сказал он, — чего вы хотите от меня? Чтобы я присоединился к этим вашим… консервам?
Лиомбе-Узел рассмеялся — нормальный, искренний человеческий смех. Но теперь майор видел, или ему казалось, что в нем ровно столько от человека, чтобы не отпугнуть других людей. И все же… Темный колдун в побрякушках, говорящий языком лондонского университетского профессора или начальника отдела Эм-Ай-шесть.
— Ничуть, — ответил он. — Они приходят сюда сами. Рано или поздно мой сигнал доходит до них, так же, как он дошел до вас, и они начинают воображать себя хищниками, услышавшими блеяние ягненка.
Маллесон вздрогнул. Именно этими словами он думал о своей задаче всего несколько часов назад. Ерунда. Чума банальных метафор.
— Но, как сказала дивная леди Агата, — улыбаясь, продолжал Лиомбе-Узел, — «время тигров прошло». Наступило время зоопарков. Клетка, в которую они попадают, останавливает все процессы, консервируя субъект полностью. Они все одновременно мертвы и живы. В любой момент энергококон может быть редуцирован или убран полностью.
— И что тогда? — спросил майор, нащупывая рацию. Он едва не забыл дать сигнал Питеру.
— Это зависит от некоторых вещей. — Лиомбе-Узел поменял позу, но потряхивать жезлом не перестал: теперь это был мерный сдвоенный ритм спокойного глуховатого звука. — В первую очередь от вашего согласия…
— Согласия? На что? — Маллесон отстегнул рацию и показал ее хозяину. — Мне нужно дать отбой моим людям.
— Ценю вашу вежливость. Вы могли попытаться сделать это скрытно…
Воздержавшись от реплики, майор включил питание, набрал частоту и трижды с разными паузами нажал тангенту передачи, не включая микрофон. Все. Питер будет ждать его следующего сеанса до завтрашнего полудня.
— Так на что я должен был согласиться? — поинтересовался Маллесон, пряча рацию.
— На то, чтобы они ожили, — с улыбкой отвечал Ли-омбе-Узел. Сомнение, проступившее на лице Маллесона, заставило его продолжить: — Они и сейчас живы. Но они и мертвы. Я вам уже говорил. Кто они? Правильно, биороботы, манипуляторы большой невидимой машины, созданной или создавшей себя с пока неведомой целью, остановленные и законсервированные Узлом…
— Почему вы это знаете? — зло спросил майор. — Почему я должен вам верить?!
— Потому что я Узел. Потому что вы преодолели несколько тысяч миль, не очень четко представляя, зачем сюда тащитесь. Не из-за бедного же Дэвида, в самом деле.
Великолепное презрение, прозвучавшее в этом густом, спокойном голосе, едва не согнуло палец Маллесона на спусковом крючке.
— Даже Узел, великий и ужасный, может ошибаться, — сказал он, переведя дыхание. — Именно из- за дурака Дэвида, послушного исполнителя, образцового мужа и отца, прекрасно, кстати, знавшего, что может не вернуться. А он потащился в ваши поганые камни из-за надежды, которой у людей почти не осталось. Понял, ты, шаман?! Какая разница между тобой и Посредниками, а? Они тоже однажды были людьми, и не их вина, что они всосаны этой мерзостью. А вот кем стал ты, мне пока еще никак не ясно.
Лиомбе-Узел вздохнул.
— Не думал, что вы настолько чувствительны. Хорошо. Упокой ваш христианский господь душу раба своего Дэвида. С остальными обязанностями он, видимо, справляется все хуже.
Маллесон опять длинно выдохнул.
— Коконы, которые вы видите, могут вернуться в прежнее состояние. Практически все они пытались исполнить требования программы, которые Аренда или нормальное человеческое стремление подчиняться работодателю наложили на них — выследить аномалию, то есть Узел, и уничтожить его. — Лиомбе весело прищелкнул пальцами, не останавливая музыки жезла. — Узел защищен многими способами защиты, и один
