из них в том, что меня могут найти только по моему желанию. Еще один в том, что сапиенсов, у которых выключена человеческая составляющая, Узел может заставить оказаться там, где ему нужно, как гамельнский крысолов…
— Это и есть мой случай? — с нехорошим любопытством поинтересовался майор. Но Лиомбе очень серьезно покачал головой.
— Вы просто не пришли бы сюда таким, какой вы есть. Сразу оказались бы там, — он показал на каменные ярусы. — И у тех, кто контролировал бы ваше передвижение, было бы полное и достоверное ощущение того, что вы погибли в сотне с лишним миль к югу, где начинаются огромные болота и дикая саванна, изобилующая хищниками. Или на речных порогах. Или под мощным обвалом… Континент богат местами, где можно бесследно исчезнуть, и племенами, которые с удовольствием в этом помогут. Нет, вы не из тех…
Он замолчал. Потом сухо сказал:
— Ваш человек очень хочет меня убить. Если вы им дорожите так же, как вашим Дэвидом, прикажите ему этого не делать — он будет уничтожен системами защиты Узла…
Маллесон, мгновенно вспотев, резко опустил левую руку и раздвинул пальцы, сжатые по два — безымянный с мизинцем, указательный со средним. Затем повторил знак. Он ничего не слышал и не видел, но Узел одобрительно хмыкнул.
— Вот так-то лучше. Поверьте, я хочу вам только добра.
Он снова сменил асану, не меняя ритма ударов жезлом, которые уже начали отдаваться в ушах майора.
— Итак, мы говорили о биороботах… Как лучше всего снять программу с диска?
— Стереть ее.
— А если программа определяет всю работу компьютера и серьезно защищена?
— Вырезать программу, написать новую и инсталлировать. Отформатировать диск и переустановить ОС. Или заменить его на новый. Или, в конце концов, сунуть компьютер под танк, если вы не очень им дорожите. Но это все касается физических компьютеров. С биологическими это сложнее…
Лиомбе совершенно по-человечески закивал:
— Именно! Кстати, есть еще один способ, о котором вы не сказали.
— Я? Ах, да… — Маллесон поморщился. — Наверняка вы о вирусе. Но это непоправимо покалечит всю машину. И кроме того, для био…
— Именно! Однако мне понятен ваш скепсис — долго, дорого, требует кучи оборудования и сверхвысокой квалификации нейропрограммистов. Здесь, — он обвел рукой кальдеру, — есть иные возможности. Для них вы мне и нужны.
— Простите мой скепсис… — Майор удивился сам себе: после всех нынешних переделок он еще способен говорить таким языком. — Но вы правы: у меня слишком мало времени и сил, чтобы участвовать в сомнительных ритуалах. Не верю в магию и никогда не имел подтверждений ее возможностей, кроме голливудских триллеров. Согласитесь, что…
Лиомбе поднял руку, и майор осекся. Голубые столбы пылали тем же мучительным светом, но лицо шамана будто налилось тьмой. Очень тихо он ответил:
— Человек, первым нашедший и запустивший Узел, уже не существует. Да, он был колдуном своего племени, у него были поразительные природные способности и ничего больше. Он вплелся в Узел, но вряд ли смог бы говорить с вами на английском. Узел — это не Я. Узел — это… Если вам так будет легче, могу сказать, что у меня два университетских диплома и несколько степеней, но интеллектуальный уровень у нас был примерно одинаков. За эти века Узел вплел в себя несколько десятков человек, без которых он не ожил бы. Почему-то Узел выбрал облик того, первого, и мое сознание. Но мы здесь все…
Он умолк, затем снова заговорил:
— Магия тут ни при чем. Это столкновение двух и более сил, которые можно понять, только влившись в них. Вы от природы, в силу некоторых обстоятельств и событий вашей жизни, более склонны предпочитать ту, которую представляет собой Узел. То, что вы зовете «Арендой», не оставляет людям выбора — оно либо безжалостно обламывает под себя любого из вас, либо заставляет одних продавать других на этом рынке рабов. Через некоторое время на этой планете, может, не останется никого, кто не будет втянут этой силой…
— Но если я правильно понял, — хмуро перебил его Маллесон, — то и Узел, и Аренда… ну… одинаково втягивают в себя людей?
— Нет, — чуть резче, чем следовало, ответил Лиомбе, — в Узел вплетаются те, и только те, у кого не будет другой судьбы, — люди Узла. Такие, как вы, бывший я, множество других, сошедшихся в нем за последние шестьсот лет. Вам мерещится дракон, пожирающий всех. Но это скорее дерево, сливающее в себе землю, воду, воздух, приносящее плоды и становящееся пищей для огня и опорой для постройки. А листья дерева — для исцеления народов…
Майор крепко потер висок, всегда мучительно и долго болевший после работы с маской, и устало сказал:
— Хорошо. Допустим, я вам верю. Что вы там начали про очистку диска и программы?
— «Я начал, я и кончу»… — Цитата Маллесону не понравилась, но он промолчал. — Программу, несущую зло, нужно стереть любой ценой, даже вместе с диском. Или со всем содержанием диска, чтобы заменить его на новое. Так?
— Допустим.
Лиомбе поднял жезл и обвел им ряды неподвижных свертков, словно пересчитывая их.
— Каждый из них заражен вирусом, который так или иначе погубит их жесткий диск. То, что от них остается, и вы это знаете лучше многих… Майор стиснул зубы.
— …не будет годиться даже в пациенты клиники для психохроников. Наложение надо стереть. А так как оно уже необратимо проникло во все структуры мозга…
— …то остается стереть содержание мозга? — бледнея, договорил Маллесон, подавшись вперед, словно для прыжка. — То есть убить?
На этот раз Лиомбе-Узел улыбнулся особенно тепло и словно погладил Маллесона протянутой к нему рукой.
— Да, — просто сказал он, — но не навсегда.
— Не понимаю. — Маллесона затошнило от боли во всем — в виске, глазах, свежих порезах, старых рубцах. — Скажите, наконец, прямо, черт возьми!.. Почему вы строите из себя непонятно что?
— Физиологи, — объяснил Узел так спокойно и менторски, словно они обсуждали этот вопрос на кафедре где-нибудь в университете Уэстминстер или Санкт-Петербурге, — полагают, что мозг безвозвратно погибает, если клетки его остаются без кислорода в течение шести-восьми минут. Узел располагает способностями, благодаря которым лишаемый кислорода или притока свежей крови мозг, помещенный в генерируемое Узлом поле, теряет всю информацию, записанную в энергетическом коде на нейронно- аксонной основе, всю, кроме базовых инстинктов. Узел имеет все основания полагать, что полученный таким образом человеческий материал, выдержанный в данном состоянии строго определенное время, утратит наложенную программу Аренды и получит взамен то, чем оказались облагодетельствованы вы, — иммунитет к имплантации и обработке под аккумулятор и Посредника. Потери клеток мозга будут незначительны. Способность к обучению сохранится полностью или почти полностью. Практически все навыки — двигательные, речевые, ориентировочные, социальные — будут восстановлены. Хотя скорее всего только в ходе переобучения и конструкции новой личности…
Все это Маллесон слышал будто сквозь гул водопада. Силы понемногу оставляли его, ноги подгибались, голова плыла, будто в надвигающейся дремоте, и нарастала та же боль в крупных мышцах и нервных стволах, что едва не прикончила его в Долгом Ходе. Но майор не отпускал себя. Надо было дотянуть до мига, когда станет ясно, можно ли жить дальше или надо подать Камау сигнал — только на этот раз правой рукой.
— Зачем вам нужен я? — Он и себя-то слышал, как радиопередачу на уходящей волне. — Нейропрограммирования я почти не знаю, оборудования у вас нет, моих помощников вы сюда не пустите, они, так сказать, не отмечены… Зачем?
— Нам не нужны ни оборудование, ни помощники, — любезно заверил его Лиомбе, снова
