— Другого тренера мне не нужно, — сказала я. — Другого я просто не приму.
— Кому нужен тренер бойца, проигравшего такой бой? У тебя сейчас нет причины драться по- настоящему. Твой соперник пятнадцать минут назад ее отнял. И значит, будет ничья. А это все равно что проигрыш.
Я с шумом выпустила из ноздрей воздух.
Как мало времени прошло. Подумать только. Неужели прошло так мало времени?
— А у самцов… — медленно сказал я.
— Им для драки такой причины не требуется. Они самцы, они привыкли драться.
Да, конечно, эти негодяи привыкли. Драться до конца и любыми средствами. Только между собой, поскольку мудрая природа встроила в нас ограничители, разрешающие самкам сражаться лишь ради детеныша, а самцам запретила убивать самок.
А люди, значит, придумали, как это использовать в своих целях, для получения «по-настоящему красивого» зрелища.
Вот так.
— Что вы обычно делаете, когда такое происходит? — спросила я.
Если Кристина сейчас скажет, что мой случай единственный, уникальный, то я ей не поверю. Неужели она мне соврет? Да нет, не может она мне сейчас соврать. Мы же с ней — одна команда, мы вместе.
— Помнишь процедуру, на которую тебя возили? — сказала она. — После нее ты обо всем забудешь. Даже о том, что тебе сказал здесь Зак. Все будет как всегда, как и должно быть.
Это выход, подумала я. Ради своего любимого тренера я готова даже на это. А может, не только ради нее? Может, ради возвращения иллюзии, будто у меня и в самом деле есть детеныш? Не хотела я сейчас без нее жить, не хотела я терять смысл жизни.
И всего лишь одна процедура. Так ли трудно ее пройти?
— Хорошо, — сказала я. — Поехали на процедуру. Если поторопиться…
Кристина развела руками.
— Не получится. До боя осталось слишком мало времени. Вот после него это можно сделать. А сейчас мы просто не успеем. Твой соперник все рассчитал правильно. Теперь ты не сможешь его побить. Ты не сможешь и отказаться от боя. Если это произойдет, твоя карьера бойца будет закончена. Тот, кто не смог один раз выйти на арену, не выйдет на нее больше никогда.
Я села на скамье поудобнее.
Хватит истерик. Для них совершенно не осталось времени. Теперь нужно думать о том, как спасти бой, как не потерять свой авторитет бойца. Если это случится, меня ждет незавидное будущее.
Куда уходят неудачливые бойцы-гастарбайтеры? Я знала. Мне это объяснили еще в подготовительной школе, для того чтобы подхлестнуть мое рвение к тренировкам. И подхлестнули. Я стала тренироваться как одержимая.
И ребенок… Нет его у меня? Так будет. Он у меня еще появится, и для этого надо, например, сегодня победить.
Шоу должно продолжаться, в любой ситуации шоу должно продолжаться.
— Значит… Что тогда остается? — спросила я.
Кристина молчала.
— Ну, говори, — поторопила ее я. — Ты сама сказала, что у нас нет времени. Должна быть какая-то возможность все-таки выиграть этот бой. Она есть, я знаю. Но почему… почему ты не хочешь ее мне рассказать?
— Потому что она очень рискованная, — сообщила мой тренер.
— Говори, я хочу знать.
— Тебе не понравится, но это единственный наш шанс.
— Не тяни время.
— Инстинкт против инстинкта. В отношении этого негодяя все средства хороши. Согласна?
— Да, хороши.
И тогда она мне объяснила свою идею. Это не заняло много времени.
Когда она закончила, я напомнила:
— Тогда придется нарушить этику и тебе. Мне — простительно, а ты тренер.
— Он первый начал, — зло сказала Кристина. — Он пожнет то, что посеял.
И вот тут я ее простила окончательно, простила полностью. Она была на моей стороне, она была со мной.
— А если узнают судьи…
— Хуже ведь не будет, правда? — ухмыльнулась она. — Что мне терять? Учти, если ты сойдешь с дистанции, моя песенка тоже будет спета. Кому нужен тренер оскандалившегося бойца?
Тут она тоже была права.
— Значит, устроим все именно так? — спросила я.
— Другого выхода нет, — напомнила она. — Но ты рискуешь, ты сильно рискуешь.
— Плевать, — мрачно сказала я. — Мне на это совершенно плевать. Зеленой слизью.
— Тогда… поехали?
— Да, но прежде ты должна мне ответить еще на один вопрос, — сказала я. — Раз уж так получилось. Потом из моей памяти ответ на этот вопрос могут убрать, но сейчас я хочу его знать.
— Какой вопрос?
— Помнишь, когда мы последний раз ездили на процедуру, я видела детеныша? А ты еще сказала, что это картинка, но мне известно, что тогда ты меня обманывала. Что это было на самом деле?
— Зеркало, — ответила Кристина.
— Что такое зеркало?
— Я тебе расскажу, после боя. А сейчас нам пора ехать. Нас ждут на арене. Мы уже опаздываем, слишком опаздываем.
Мобиль летел почти над самой мостовой. Фанаты должны были лицезреть своего кумира. Меня, кого же еще?
А я, между прочим, был обязан читать их видеоплакаты, вспыхивающие перед самой машиной и, стоило их миновать, тут же гаснущие. Гасли они так быстро потому, что по закону приравнивались к рекламе, а каждая минута рекламы на центральных улицах стоит просто запредельно. Даже секунды, в течение которых мимо них пролетал мой мобиль, обойдутся фанатам в копеечку.
«Смерть стервам!», «Ты крут!», «Переломай ей лапы!», «Ты должен победить!».
Что-то многовато. Хорошо ли это? Даже если учесть, что часть плакатов на самом деле тайно оплатили устроители боя, все равно, получается, в мою победу верит слишком много болельщиков.
Скверно.
Я подумал, что впервые воспринимаю плакаты фанатов именно так. Очень непривычное ощущение.
С другой стороны, я не вижу, что творится на улице, по которой на бой везут Дизи. Вот там, наверное, настоящая иллюминация, по сравнению с которой плакатики мои фэнов выглядят весьма жалко.
Это успокаивало.
«Ты должен доказать этим бабам!», «Мы всегда с тобой! Бригада второй опреснительной установки!», «Ты крут! Мы тебе верим!».
«Долой мужской шовинизм!»
Ага, а вот это уже кто-то из фанатов Дизи либо сумасшедшая феминистка. Кто бы это ни был, ему сейчас достанется на орехи, еще как достанется.
Мне стало грустно.
Буря страстей. Причем совершенно на пустом месте, поскольку все уже предопределено. И даже не устроителями боя, а мной, тем, кто должен в нем участвовать.
Ничья. И никуда от этого не денешься. Ничья, а вслед за ней неизбежный уход с арены. Навсегда.
