— Да, но если что-то случится…
— Мейсон…
Я устремила на него твердый взгляд, и внезапно в моем сознании вспыхнул образ матери в тот день, когда напали на Дроздовых, — хладнокровной, полностью держащей себя в руках даже после всех ужасных событий. Тогда требовался лидер — в точности как сейчас. И я постараюсь быть им настолько, насколько в моих силах, постараюсь быть такой, как она.
— Если что-то случится, — продолжала я, — ты должен вывести их отсюда. Бегите быстро, бегите далеко. И не возвращайтесь без целой орды стражей.
— Но ты станешь первой, на кого могут напасть! И что, по-твоему, я должен делать? — прошипел он. — Бросить тебя?
— Да. Ты должен забыть обо мне, если есть возможность вывести их отсюда.
— Роза, я не буду…
— Мейсон! — Я снова представила себе мать, призывающую всю свою мощь и силу ради того, чтобы вести за собой остальных. — Ты можешь сделать это или нет?
Несколько долгих, тягостных мгновений мы в упор смотрели друг на Друга; остальные ждали затаив дыхание.
— Могу, — сухо ответил он.
Я кивнула и отвернулась от него. Дверь скрипнула, и я состроила гримасу. Едва дыша, я абсолютно неподвижно замерла наверху лестницы, оглядываясь и прислушиваясь. Дом и его оригинальное убранство выглядели точно так же, как когда нас привели сюда. Темные шторы прикрывали все окна, но по краям пробивался ярки и солнечный свет, и никогда он не ощущался таким замечательным, как в этот момент. Выйти на него означало свободу.
Ни звуков, ни движения. Оглянувшись, я попыталась вспомнить, где передняя дверь. Она была, по сути, недалеко, но в данный момент казалось, нас разделяет пропасть.
— Пошли на разведку, — прошептала я Мейсону, надеясь, что так он легче перенесет то, что я не пустила его вперед.
Он дал Мие поддержать Эдди, и мы с Мейсоном быстро обежали жилое пространство. Никого. Путь от лестницы до передней двери свободен. Я испустила вздох облегчения. Мейсон снова подхватил Эдди, и мы двинулись, в напряжении, все на нервах. Господи, мы, похоже, выберемся, осознала я. Действительно выберемся. Просто не верилось, какая удача нам привалила. Мы были так близки к гибели — а теперь еще чуть-чуть, и все останется позади. Мы переживали один из тех моментов, которые заставляют ценить жизнь и заставляют менять ее к лучшему. Когда клянешься себе, что не упустишь предоставленного судьбой второго шанса сделать это…
Я услышала их почти одновременно с тем, как увидела прямо перед собой. Как будто магическое заклинание вызвало Исайю и Елену из воздуха. Вот только магия тут ни при чем, осознала я. Просто стригои движутся необыкновенно быстро. Они, наверное, находились в какой-то из комнат первого этажа, которые мы сочли пустыми и не стали осматривать, чтобы не терять времени даром. Внутренне я обругала себя за то, что не проверила каждый дюйм этого этажа. Где-то в глубине сознания прозвучали насмешливые слова, которые я бросила матери в классе Стэна: «У меня возникло чувство, будто вы напортачили. Почему было не обыскать тщательно все помещение и не удостовериться, что там нет стригоев? По-моему, вы избавили бы себя от многих неприятностей».
Карма — настоящая сука.
— Детки, детки, — почти пропел Исайя. — Мы так не договаривались. Вы нарушаете правила игры.
Жестокая улыбка заиграла на его губах. Он забавлялся, ни в малейшей степени не воспринимая нас как угрозу. И если честно, был прав.
— Быстро и далеко, Мейсон, — произнесла я еле слышно, не отрывая взгляда от стригоев.
— Ну надо же… Если бы взгляды могли убивать… — Тут в голову Исайи пришла одна мысль, и он дугой выгнул бровь. — Ты что, воображаешь, будто одна справишься с нами обоими?
Он захихикал. Елена захихикала тоже. Я стиснула зубы.
Нет, я не рассчитывала справиться с ними обоими. Фактически я была чертовски уверена, что меня ждет смерть. Но я была уверена, что сначала сумею отлечь на себя их внимание. Я метнулась к Исайе, но пистолет нацелила на Елену. На стража можно вот так неожиданно наброситься — но не на стригоя. Они осознали мое намерение фактически до того, как я начала двигаться. Правда, пистолет в моих руках стал для них неожиданностью. И хотя Исайя блокировал мое нападение почти без усилий, я сумела выстрелить в Елену до того, как он схватил меня за руку и остановил. От грохота выстрела у меня на мгновение заложило уши, а Елена вскрикнула от боли и удивления. Я целилась ей в живот, но из-за толчка попала в бедро. Особого значения это, впрочем, не имело. Никаким выстрелом ее не убьешь, просто рана в животе гораздо болезненнее.
Исайя с такой силой сжимал мне запястье, что я подумала — он сломает мне кости. Пистолет выпал из руки, ударился о пол, подскочил и заскользил к двери. Елена в ярости вопила и пыталась оцарапать меня. Исайя велел ей взять себя в руки и оттолкнул меня, чтобы она не смогла дотянуться. Все это время я молотила руками и ногами не столько в надежде вырваться, сколько с целью учинить им максимальные неприятности.
И потом: сладчайший из звуков. Передняя дверь открылась.
Мейсон воспользовался преимуществом того, что они заняты мной. Оставив Эдди с Мией, он обежал вокруг меня и, обхватив Исайю, потащил его к открытой двери. Тот развернулся с быстротой молнии и вскрикнул, когда в лицо ему хлынул солнечный свет. Он, конечно, испытывал страдания, но рефлексы отнюдь не утратил. Не выпуская меня и прихватив Елену, он вместе с нами рывком переместился с пятна света в глубь гостиной, причем Елену он тащил за руку, а меня за шею.
— Уводи их отсюда! — закричала я.
— Исайя… — начала Елена, вырываясь из его хватки.
Он толкнул меня на пол и развернулся, глядя вслед убегающим жертвам. Сейчас, когда он больше не стискивал мне шею, я хватала ртом воздух и неотрывно смотрела на дверь сквозь завесу волос. И успела увидеть, как Мейсон перетащил Эдди через порог, на солнечный свет, где они оказались в безопасности. Мия и Кристиан убежали раньше. Я едва не разрыдалась от облегчения.
Исайя в ярости повернулся ко мне — глаза черные, ужасные, — нависая надо мной с высоты своего огромного роста. Его лицо всегда выглядело жутко, но сейчас… Сказать «отвратительно, злобно, чудовищно» значило ничего не сказать. Он схватил меня за волосы и вздернул вверх. Я закричала от боли, а он наклонил голову, так что наши лица оказались практически прижаты друг к другу.
— Ты жаждала укусов, девчонка? Хотела стать «кровавой шлюхой»? Ну, это мы можем устроить, во всех смыслах этих слов. И тебе не будет приятно. И это не оцепенение. Это больно — принуждение работает в обе стороны, знаешь ли, и я могу заставить тебя поверить, что ты испытываешь самую жуткую боль в жизни. И я могу сделать так, что умирать ты будешь долго, очень долго. Ты будешь кричать. Ты будешь плакать. Ты будешь умолять меня прекратить мучения и позволить тебе умереть…
— Исайя, — в гневе воскликнула Елена, — просто убей ее наконец! Если бы ты сделал это раньше, как я говорила, ничего не произошло бы.
Не отпуская меня, он сверкнул глазами в ее сторону.
— Не смей прерывать меня!
— Ты слишком любишь эффекты. — Клянусь, она по-настоящему подвывала. Никогда не думала, что стригои на такое способны, это выглядело почти комически. — И слишком расточителен.
— Не смей дерзить мне!
— Я голодна. Я всего лишь говорю, что нужно…
— Отпусти ее или я убью тебя.
Мы все повернулись на этот новый голос, мрачный и полный ярости. В дверном проеме стоял обрамленный светом Мейсон с моим пистолетов в руке. Несколько мгновений Исайя молча разглядывал его, а потом сказал почти скучающим тоном:
— Ну давай попробуй.
Мейсон не колебался. Он всадил в грудь Исайи всю обойму. С каждой пулей стригой слегка
