Затем с облегчением удостоверился: угроза, похоже, физическая, телесная, с магией и колдовством никак не связана.
— Настена! У меня такое чувство, будто наша рыжая Манька угодила в какую-то беду. Погнали, проверим!
— Фил! Ты еще у нас экстрасенс к тому же? — спросила его Настя уже в машине.
— Вообще-то нет. Но часом находит, если что-то не так с близкими мне людьми.
— Верю. Мне твоя сестра Ленка говорила, что у тебя есть шестое чувство.
— Возможно.
Глаза у Насти разгорелись, и руки подрагивали в предвкушении настоящего приключения. Рядом с Филиппом она была готова поверить во все что угодно; ничего и никого не боялась.
— Давай быстрей, Фил! Мы ее спасем!
Ближе к месту возможного происшествия, когда они заметили припаркованный на обочине Манькин ярко-красный 'ситроен', ситуацию рыцарь Филипп оценил глазами жертвы. Ощущеньице малоприятное, однако пришлось потерпеть.
— Жди меня в машине, Настена. Если появиться кто-нибудь подозрительный, даешь мне эсэмэску с кодом '01'. Набери заранее, — распорядился Филипп и в полной боевой готовности выскользнул из джипа, прихватив сумку из-под сиденья.
Настя не прекословила. С повелевающим людьми и обстоятельствами инквизитором спорить невозможно. Никому и никогда.
Раздражающий ментальный визг жертвы тут же прекратился, едва инквизитор вошел в подвальное помещение старого шестиэтажного здания в центре города. Невидимая секулярам изжелта-зеленая вспышка поразила всех и каждого, кто в тот момент находился в бывшем бомбоубежище, превращенном в гнездо порока.
Филипп спрятал Регул под плащ-накидкой 'сумеречный ангел'. Мертвящий изумруд в гарде его рыцарского атрибута-апотропея мог надолго обратить в окаменевшие застывшие статуи не только людскую тварную плоть, не защищенную от непререкаемого воздействия могучей орденской теургии.
'Ага, нажмем на 'паузу' и остановим отвратительное мгновение…
Так, так, так… И что же мы зрим? А созерцаем мы мерзкий притон сатанистов-любителей с садистским уклоном…'
Видно было больше, чем хотелось. Довольно обширное помещение до самых закутков заливали ярким светом три голых пятисотсвечовые лампы.
Филипп, поморщившись, брезгливо глянул на обезглавленную тушку черного петуха, на дурацкую пентаграмму, нарисованную на стене куриной кровью. Взял со стола перевернутое распятие, приладил на место подставку и установил его должным образом, попутно смахнув наземь пять толстых черных свечей.
Затем занялся бесчувственными нагими телами двух жертв, устрашенных до панического животного ужаса. Подружкам Маньке и Софочке было чего пугаться до истошного поросячьего визга, если бы не кляп во рту.
Обнаженный по пояс наголо бритый тип с черепом и безволосой грудью, украшенными имитацией кабалистических знаков, явно собирался какую-то из подружек угостить здоровенным гипсовым фаллосом.
Наверное, первой должна была его получить кулем висевшая Софочка, со страху напустившую под себя лужу. Видимо, месячные из нее тоже обильно текли по ногам и на пол. Потому как гипсовое орудие сексуальной пытки еще не применялось.
Ноги Софии до бетонированного пола не доставали. Поэтому Филипп освободил ее первой, а потом и Марию усадил к ней рядышком на железную скамью.
Манька тоже почти висела на руках, прикрученных бельевыми веревками к ржавым скобам на стене, стоя на цыпочках. Так же как и у Софочки лицо ее искажала гримаса глубочайшего ужаса.
Обеим жертвам Филипп оказал посильную первую помощь. Каждой он поднес к губам животворящий изумруд в гарде меча.
Подействовало сразу. У Софии и Марии разгладились черты лица, и обе тотчас получили по инъекции в грудь арматорского нарколептического средства.
— Спать, девочки, можно и сидя. Отдыхайте.
Настало время заняться уродами-истязателями. Всего сатанистов было пятеро. Два бритых парня в камуфляжных штанах, заправленных в сапоги, и три бесстыдно голых девицы, тоже в армейских кирзовых сапогах.
Подходящий инструмент и соответствующие чрезвычайной ситуации скобяные изделия Филипп весьма кстати отыскал у доморощенных дьяволопоклонников.
Прежде всего огребли на волосатые орехи лица мужского пола. Спустив штаны, он каждому натурально пригвоздил мошонки к тяжелым деревянным табуретам армейского образца.
Немалые гвозди до упора, по самые шляпки Филипп не забивал. При желании, при должном старании и усердии их можно потом и вытащить. Или оторвать себе мужество с мясом.
Для голых девиц, извращающихся в любительском сатанизме, тоже нашлись табуретки, гвозди и молоток. По два гвоздя на их женственность.
Однако особам женского пола анатомически несколько не повезло. Гвозди оказались коротковаты. Поэтому сиськи, буфера и дойки, — всякая имела свой размер, — пришлось гвоздить едва ли не по самые шляпки.
Филипп отобрал и разбил все мобильные телефоны сатанистов. Привел их в сознание. Затем отправился за Настей.
'Дело сделано. Пускай ужаснется, посмотрит, что бывает с теми, кто ищет себе приключений на собственную проктологию и гинекологию…'
Как бы не так! Настя в ужас приходить и не думала. Лихорадочно блестя глазами, она заговорила дрожащим от возбуждения голоском:
— Фил, ты их всех вырубил, да? какой ты у меня гигант и титан! можно я той жирной фаллосом вставлю? у-у-у, сволочуги!..
'Вот тебе и девичья чувствительность! Права Ника. Быть Насте арматором и кавалерственной дамой-зелотом.'
— Спокойней, Настена. Иди-ка и побольнее закрути голые ниппеля нашим двум дурам.
Это лучшее средство привести женщину в чувство. Проверено и доказано…
Я пока поищу, где тут их шмотки.
— Да-да, Фил! точно они дуры… Зачем с извращенцами связались?..
Настя из большой женской симпатии к Софочке крутанула ее соски от всей души. Та мигом пришла в себя и почти обрела душевное равновесие.
Неунывающая Софочка одеваться, подмываться не спешила, принявшись излагать свою версию произошедшего. Не дорассказав, начинающая криминальная журналистка бросилась суетиться вокруг подружки Марии, потерянно соображавшей, что к чему, кто она такая и как совсем голой сюда попала в этот подвал…
По счастью, им неизъяснимому, на обеих дурех, занимавшихся самопальным репортерским расследованием, орденская теургия не могла не подействовать животворно и оздоровляюще.
Иное дело соразмерно и примерно наказанные рыцарем Филиппом извращенцы. Вопить от боли, звать на помощь гнусным дьяволопоклонникам не было дозволено.
Двум хмырям-сатанистам он связал руки и вставил кляп, что они приготовили для Софии с Марией. А девкам заткнул рты их же собственными нижним бельем и так же перетянул бельевыми шнурами локти за спиной.
Обездвижил не слишком крепко и туго. Постараются — освободятся.
'М-да… кому отмщение, кому воздаяние…', — меланхолически отметил рыцарь-инквизитор. На завершающем этапе операции спасения он безучастно наблюдал, как лихо воодушевилась мстительная София Жинович.
'Не страха ради иудейска…'
