полна».
Савкин и раньше не любил эту песню из-за ее аморального содержания, а в новом исполнении она ему и вовсе отвратной показалась. И вовсе никакой романтики, разве что предельно ясно, как дело было. Приехал заезжий барыга, да и спортил девку, а та-то дура рада стараться… Хотя, с другой стороны, и девка тоже хороша! Разорила предпринимателя вчистую, а сама взяла один только бирюзовый перстенек. А ситец и парча куда, скажите на милость, подевались? Ясное дело, подстава! Заманила молодца в рожь высокую, клофелинчика в брагу плеснула, а тут и подельники подоспели. Типичная подстава!
Но песня хоть и паскудная, а на мысль Савкина навела.
— А не податься ли мне в коробейники? — подумал изобретатель, и сразу ему эта идея понравилась.
А что? Работа на свежем воздухе, ходишь, бродишь себе по России, от деревеньки к деревеньке, от села к селу. Душой отдыхаешь, да заодно и прибыль имеешь. Чего еще надо?
Всего-то расходов — короб да товар, но товар можно у знакомого барыги на реализацию взять, хотя бы под этот вот самый сарайчик, а там прибыль пойдет, дело само собой расширится, и заживет тогда Савкин…
А что, плечи свои, ноги свои, товар заемный, остальное тоже свое, главное от клофелинщиц подальше держаться.
Пошел Савкин на рынок и прикупил там у одного деятеля, тоже, между прочим, умельца, подходящий лубяной короб. Метр этак на метр. И метр в глубину. Товару разного набрал для пробы. Водочки, бражки, селедки в банках, в общем, много чего. И все в долг. Погрузил все это в коробочку и попытался поднять. Раз попытался, два попытался — никак. Коробочку и от земли-матушки оторвать не получается, не то что по родимой сторонушке с этакой тягой на плече круги нарезать. Видно, непростые люди были эти самые офени-коробейники. И не зря они на блатном языке разговаривали, потому что от такой тяги одни только ругательства на ум и приходят, больше ничего.
Понял Савкин, что вот-вот накроется его затея лубяным коробом, а сарай-то уже заложен, товар закуплен, и куда теперь деваться прикажете?
Сел Савкин на лавочку около сарайчика, закурил сигаретку и стал думу думать. И придумал-таки!
И надо-то всего-навсего соорудить самый обыкновенный телепорт. Чтобы передатчик находился здесь, в сарае, в котором основные товары хранятся, а приемник — в коробе, то бишь в суме. И как он сразу не догадался?
Насчет телепортов Савкин был весьма осведомлен. Не отставал от жизни, почитывал-таки всякую литературку, в основном фантастическую, там этих телепортов, извините, как пустых бутылок на стадионе после футбольного матча между растюпинцами и зарайцами — видимо-невидимо. И что характерно, все как один действующие. Есть побольше, есть поменьше, есть индивидуального пользования, есть платно- коллективные, вроде нынешних туалетов. Платишь денежку, находишь свободное очко и, пожалуйста, телепортируйся куда хочешь. Можешь один, а можешь с конем, если тебе по сюжету конь полагается. В общем — нет проблем!
Только вот как действуют эти устройства — про то нигде не написано. Молчат авторы, сговорились, наверное, гады!
Савкин еще немного погонял мысли по извилинам и решил, что на практике он, конечно, такую штуку соорудить, наверное, может, но теория явно хромает, а тут, похоже, без серьезной теоретической базы не обойтись.
И отправился Савкин к знакомому профессору Гешефт-Карасикову, Павлу Ивановичу, тоже, между прочим, народному умельцу, правда, приезжему. Вообще в Растюпинске народным умельцам было раздолье. Это в других местах их за людей не считали, а в Растюпинске относились с пониманием. Сами такие.
2
Павел Иванович нрав имел беспокойный, хотя и слегка ушибленный, поскольку в результате интриг завистников в свое время потерял кафедру в каком-то престижном институте или даже университете. Дело в том, что долгое время профессор работал, и весьма, кстати, небезуспешно, над технологией производства водки на основе живой воды, которую сам профессор с гордостью именовал «живодка».
Изобретение Гешефт-Карасикова сулило родной державе невиданные перспективы. В самом деле, если спирт бодяжить не простой водой, пусть даже и не из-под крана, а живой, то, во-первых, начисто исчезнут все проблемы, связанные с похмельем. Во-вторых, ныне бесполезные для общества алкоголики автоматически преобразуются в самых деятельных и высокоэффективных членов общества. Ну а в-третьих — сами понимаете, в-третьих, нас ждет неминуемое процветание с последующим лидерством в мировом сообществе. Не говоря уже о таких положительных побочных эффектах, как демографический взрыв и возвращение всевозможных уклонистов в ряды родимой армии. При условии, конечно, что положенные солдатам ежедневные сто граммов не будут безответственно расхищены большими дядями из армейского руководства.
Простодушный ученый имел неосторожность представить своей проект на суд соответствующих экспертов, присовокупив к пухлому научному отчету ящик собственноручно разбодяженного им из технического спирта и, естественно, живой воды напитка.
Реакция была бурной, хотя и не совсем той, которой ожидал уважаемый профессор.
Члены экспертной комиссии отчет читать, естественно, не стали, сославшись на крайнюю занятость и отсутствие свободных объемов головного мозга, в которых профессорские научные изыски могли попросту не уложиться, однако халявного угощения отведали.
После чего уважаемые эксперты, среди которых, между прочим, был один девяностолетний академик, два заслуженных деятеля искусств неопределенной сексуальной ориентации, а также престарелая примадонна, полностью утратившая матримониальные наклонности, для начала, видимо, на радостях, устроили недельную оргию. Даже и не подумав сделать передышку после оргии, академик женился на трех своих секретаршах и одной аспирантке, совратил всех мало-мальски годных к употреблению сотрудниц вверенного ему института, и в этой теплой компании, распевая «Эво-эвое!» на древнегреческом, сбежал в джунгли Мадагаскара строить город вечной любви и молодости. У деятелей искусств исправилась ориентация, но при этом необратимо рухнула репутация. О примадонне и вовсе говорить нечего. Мало того что она снова запела, да еще как! Буквально возродившаяся женщина начисто затерроризировала все мужские подтанцовки родимой эстрады. Выписанные в пожарном порядке негры и ямайцы после очередного концерта с примадонной спешно собрали свои барабаны и набедренные повязки и рванули восвояси, забыв даже про причитающийся им гонорар.
Естественно, после таких событий профессору и сниться не должно было положительное заключение на его изобретение.
Гешефт-Карасиков был, однако, упрям. Или наивен, что зачастую одно и то же. Он продолжал бомбардировать влиятельных и не очень лиц письмами, в которых разъяснял пользу, которую может принести измученной похмельем стране внедрение его детища. И нарвался-таки! А чего вы хотели?
Сначала профессором заинтересовалась пивная мафия. Потом рассольная. Когда к прессованию несчастного ученого подключились производители препарата для мужчин «Носорог» при поддержке наркологических клиник, несчастный ученый сдался, бросил кафедру и эмигрировал в Растюпинск, городок, известный своей тишью, гладью и прочими достоинствами, при определенном сочетании которых, как утверждают знающие люди, нечистая сила начинает усиленно плодиться и размножаться. Среди безразмерно талантливых растюпинцев профессор выделялся разве что знанием теории, а в практике некоторые обитатели городка могли еще ему и фору дать, так что на общем чрезвычайно высоком креативном фоне ученому легко удалось затеряться. Влившись в свободное от научных и прочих предрассудков растюпинское общество, Павел Иванович понемногу оправился, хотя некоторая затюканность в его натуре пока еще оставалась. Отдельные душевные травмы лечатся, увы, не сразу, как говорится, в душу обгорелую нужно лезть с лаской. А лучше и вообще не лезть.
Вот к этому-то гордому, но слегка горбатому душевно человеку и отправился наш Савкин.
