сначала левой, а потом правой ногой. Обе они функционировали нормально.
А Вовик просто потянулся, но ничего не сказал.
Виола, взмахнув в воздухе всеми четырьмя лапами, перевернулась и, усаживаясь, со слабым удивлением (на сильное не хватило бы сил) заметила:
— Странно, раньше, когда я возвращалась, здесь всегда была только одна кушетка, а сейчас их пять!
Ланка, пышный кринолин которой закрывал ей половину комнаты, повернула голову, чтобы лучше видеть, и подтвердила:
— Действительно пять, по одной на каждого, и сама комната много больше.
— Ничего странного, — философски заметил Санчес, растирая шею. — Просто раньше мы всегда возвращались поодиночке, поэтому здесь существовала только одна кушетка и комната была маленькая, а сейчас нас много — и их столько же. А комната большая, чтобы поместились.
— А ты что, предпочла бы, чтобы мы все оказались на одной? Например, поверх тебя? — ядовито вопросил Мигель, организм которого быстро восстанавливал не только физиологические, но и интеллектуальные функции, в том числе память о ряде поступков Виолы во времена её недавней кучерской карьеры. Но это не помешало ему искоса заглянуть под кринолин и хмыкнуть по поводу открывшегося зрелища: стройных ножек в белых ажурных чулках, закрепленных чуть выше колен голубыми атласными подвязками с серебряной вышивкой. Дальше все закрывали белые панталоны с оборочками.
— Не пори чушь, — фыркнула Виола, к которой её язвительность вернулась сразу, как только кто-то начал ей возражать. — Я просто фиксирую изменение обстановки. — Взгляд Мигеля она, конечно, заметила, и это не улучшило ее настроения.
В этот миг затуманенный взор Ланки, блуждающий по комнате, вдруг зацепился за что-то необычное. На одной из кушеток ярко выделялась рыжая шевелюра и белая тога с красной полосой внизу, в которую было завернуто чье-то длинное туловище.
— Вовик! — закричала она. — И ты здесь! Спасся!
В следующее мгновение и она, и Виола сорвались с места и набросились на Вовика, как опоздавшие гости на последний кусок пирога. Чтобы было удобнее целовать, обнимать и тормошить, они заставили Вовика сесть прямо и приникли к нему с двух сторон. Виола встала на задние лапы, одну переднюю положив ему на грудь, а другую — на плечо. И она то откидывала голову назад, чтобы полюбоваться на обретенное сокровище, то, приблизившись, лизала его в щеку. Ее куцый хвостик при этом бешено крутился. Ланка левой рукой обняла Малыша за талию. В правой у нее был зажат стеклянный башмачок, которым она периодически гладила Вовика по лицу: по лбу, носу, щекам… Огненный цвет его шевелюры разноцветными искрами отражался в резных гранях.
— Действительно, Вовик! — удивился Мигель и уселся на кушетке, чтобы лучше видеть найденного друга, на лице которого боролись счастье и смущение, попеременно побеждая друг друга. — Как же так? Не было Вовика, а теперь есть…
— Подождите, — недоумевая и потирая висок, произнёс Санчес. — Вовик — это, конечно, хорошо. А где эта?
— Кто?
— Ну, та самая, которую я тащил? — и в этот миг, глядя на красную полосу внизу тоги, он вдруг прозрел: — У, зараза! А я тебя еще на руках носил! — простонал он и изо всех сил ударил кулаком по стене. В этот миг радость полностью покинула физиономию Вовика, а всю освободившуюся площадь заняло глубокое уныние. Разноцветные глаза опустились долу, лицо побледнело, а руки, до того обнимавшие девушек, бессильно упали.
— Значит, вот оно как, — сдержанно отметил Мигель, отводя взор.
— Значит, так, — подтвердил Санчес, вздохнул и уставился на носок левой ноги, которым зачем-то стал шевелить.
— Чушь какая! — пылко вскричала Виола и запрыгнула на колени Вовика, чтобы еще теснее прижаться к нему, и передними лапами обняла его за шею. — Ты ни в чём не виноват! И вообще, это не экзамен был, а сплошная белиберда! И мы тебя всё равно любим!
— Ладно! Пошли отсюда! Надоела мне эта литература до чёртиков! — не поднимая взора, пробормотал Санчес. — И зачем только человечество изобрело письменность? — и подергал при этом за свой пушистый хвост. — И как подумаешь, что придётся еще раз сдавать…
— Еще раз? Это почему? Ведь мы же выбрались! И даже не обгорели! — возмутилась Виола.
— А ты что, полагаешь, мы с этими приключениями его сдали? Знаменитый Тотошка в роли кучера триумфально возвращается домой, пролетев через Дверь на крыльях Карлсона! Нет, вы как хотите, можете сидеть здесь дальше, а я забираю свой «неуд» и пошел. — С этими словами он подошёл к Двери и взялся за ручку. Как всегда реакция последовала незамедлительно. Но почему-то вместо завывания пожарной машины, спешащей к месту возгорания, раздался возносящий душу к небесам хорал Баха, а вместо крупной, цвета раскаленного железа двойки, на Двери появилась маленькая, округлая, сияющая золотом пятерка. Пока все на неё удивлённо пялились, она самодовольно переливалась различными оттенками золота. Но стоило Санчесу протянуть к ней руку, она послушно оторвалась от Двери и скользнула в его ладонь.
— Пятёрочка, — шепотом произнёс он, ласково проводя пальцем по её округлому боку, но затем голос его и настроение стали стремительно повышаться: — Братва! Пятёрка! Ура-а-а!!!
— Ну да, — немедленно опустила его на грешную землю Виола, — а может быть, она одна на всех и каждому — по единице?
— А ну, пошёл вон! — завопил Мигель, вскакивая со своего ложа, и едва не упал, запутавшись в хвостах, аккуратно перекрещенных перед этим на коленях. — Мы тоже хотим узнать, что у нас! — и с этими словами дружелюбным, но решительным движением колена под зад он вытолкнул Санчеса в открывшуюся Дверь. Та резко захлопнулась, под корень отсекая хвост.
Один за другим они вываливались в коридор, оставляя в комнате срезанные дверью хвосты и кто сжимая в кулаке, кто пряча в кармане, золотую пятёрку.
Последним в Камере оставался Вовик. Глубокое уныние, царящее в его душе, не помешало ему уставиться на Ланку, покидающую комнату. Разноцветные глаза с интересом впились в голубую юбку. Чтобы Дверь смогла отсечь хвост под корень, Ланке придется задрать вверх кринолин. Вот тебе и преимущества женской одежды, которым он завидовал накануне экзамена! И Вовик, предвкушая пикантное зрелище, вытянул вперед шею и про себя хихикнул. Но, как оказалось, зря. Ланка, будто чувствуя его взгляд, передернула плечами, и, взявшись одной рукой за ручку Двери, другую завела назад и плотно прижала юбку к телу, выпуская хвост через юбку. Правда, при этом кринолин основательно задрался впереди, но ведь там было не видно!
Проводив взором погружающийся в пол золотистый хвост, Малыш оглянулся. Но комната была пуста. И тогда он наконец решился и положил дрожащую руку на низ живота. Лицо его просветлело, он вскочил и быстро двинулся к Двери.
Но не тут-то было! Откуда-то взявшийся Ветер подхватил его и с размаху шарахнул о противоположную стену.
— Ты чего? — возмущенный вопль Вовика заставил задрожать стены.
Ветер, подхватив его, крутанул по комнате и еще раз приложил к тому же месту.
— Чего? — прохрипел студент, задыхаясь.
— И не смей больше к Леночке клеиться! — прошипел Ветер и вышвырнул его в Дверь.
Виктор Ночкин
Конь рыжий
