Идти пришлось довольно долго. Поэтому отчаяние, овладевшее юношей, постепенно стало проходить. Конечно, в чужом городе, да еще с такой недоброй славой, как Колкарн, в первые минуты оказать сопротивление властям и оказаться под стражей было весьма опасно. Однако Умберто был уверен в своем наставнике — мудрый брат Винциус наверняка сможет объяснить суровым священнослужителям Колкарна, что ни он, ни девушка ни в чем не виноваты. Вот только удар ножом, который достался юродивому, как-то не очень увязывался с этим объяснением.
Умберто едва снова не впал в отчаяние, но очередной укол в спину заставил его собраться с духом. Ничего, пусть даже брату Винциусу не удастся быстро прийти ему на помощь — умения, которые юноша успел приобрести во время плавания, наверняка смогут его выручить. С помощью Небес он сможет выбраться и из этой беды. А потом обязательно надо найти Анти.
Наконец они вышли на небольшую залитую солнцем площадь. Посреди вымощенного крупными камнями пространства стояло приземистое неказистое здание. Увидев его, Умберто с облегчением вздохнул. Кажется, заточение будет не таким страшным, как он опасался. Услышав его вздох, стражники загоготали.
— Что, колдун, — в очередной раз ткнув острием в спину, прорычал один из них, — думаешь, как бы сбежать отсюда? И не надейся, нечистое отродье!
— Ага, — поддакнул второй. — Здорово же когда-то придумали приспособить под тюрягу старую канализацию!
Они снова засмеялись. К этому времени Умберто уже дошел до низкой дверцы, которая тут же, словно их поджидали, отворилась.
— Новенький, новенький! — радостно заскрипело уродливое создание в неописуемых лохмотьях. Скрюченный старик, лицо которого носило следы страшного ожога, припадая на левую ногу, выскочил из здания. — Ну, добро пожаловать!
Ужасный тычок в спину буквально вбросил несчастного послушника внутрь. Если бы стражник ударил не древком, а лезвием алебарды, то легко проткнул бы узника. Но, хотя Умберто остался жив, он только чудом не сломал себе шею, скатившись от удара по крутой скользкой лестнице вниз.
Сырая жаркая тьма обволокла его. Попав из яркого солнечного дня в подземелье, юноша мог ориентироваться только на ощупь. Вытянув перед собой руки, он осторожно шагнул вперед, с омерзением ощущая, как что-то чавкает под ногами. Вонь стояла такая, что каждый вдох уже был пыткой. Сделав несколько шагов, послушник остановился, почувствовав, как пальцы его коснулись осклизлой решетки. И тут же из-за нее раздался глухой стон.
Внезапно стало немного светлее. Отблескивая от каких-то белесых потеков на стенах и решетках, подземелье озарилось факелами, которые несли стражники. Они осторожно спустились вниз и уже привычным способом — тыкая в спину алебардами — погнали Умберто по душным коридорам подземной тюрьмы. Он шел, с ужасом глядя на тяжелые решетки, за которыми в свете пламени можно было иногда различить какие-то непонятные контуры. Послушник охотно принял бы их за кучи грязи, но они шевелились и издавали то стоны, то проклятия, когда он со своими конвоирами проходил мимо.
Наконец перед одной из решеток ему было приказано остановиться.
— Тут вроде кто-то уже есть, — приглядевшись, сказал один из охранников.
— Так его завтра очистят, огнем очистят, во славу Спасителя, — захихикал смотритель, довольно шустро ковылявший следом. Он подошел к решетке и теперь гремел ключами, пытаясь отпереть огромный замок.
— Ну, сюда так сюда, — безразлично пожал плечами второй. — А ну давай живо открывай, а то мы тут задохнемся! — прикрикнул он на калеку.
С лязгом захлопнулась за Умберто дверь, и охрана ушла. Вместе с ними удалился, хихикая, и тюремный сторож. На прощание он пожелал узнику весело провести время, познакомившись со своим сокамерником. Вскоре шаги стихли, и отсветы пламени факелов исчезли. Однако, к удивлению юноши, в камере оказалось не совсем темно. Слабый свет попадал сюда через узкую зарешеченную вертикальную шахту в дальнем углу, которая находилась прямо над маслянисто поблескивающей лужей в углу, источавшей ужасное зловоние.
Когда глаза узника немного привыкли к скудному освещению, он различил небольшую фигуру, прикованную к стене, и тут же бросился к ней. Послушнику показалось, что жестокосердные церковники бросили сюда ребенка. Приблизившись, он понял, что ошибся. У стены в беспамятстве обвис карлик, не более четырех локтей ростом. Он был почти голым, а изодранная в лохмотья набедренная повязка и длинные спутанные волосы не скрывали ужасных шрамов, покрывавших его тело. Многие еще кровоточили, а на животе можно было различить черные пузыри ожогов.
Несчастный застонал, и сердце Умберто пронзила жалость. Наверняка и этот бедняга оказался невинной жертвой кровожадных священников Колкарна. Отвратительная подземная тюрьма настолько не соответствовала Учению Спасителя, что послушник невольно подумал — пожалуй, Анти была права, называя местных священнослужителей жестокими язычниками.
Рядом с карликом стояла небольшая бадья с дурно пахнущей водой. Однако это было гораздо лучше, чем отвратительная лужа в углу, поэтому брат Умберто сначала смочил этой водой лоб карлика, а потом, зачерпнув в горсть, поднес к его губам. При этом он прошептал Псалом Целебного Сна. Не приходя в себя, измученный узник сделал два глотка и снова повис на цепях. Но теперь дыхание его стало спокойнее, а стоны реже.
Вспоминая все, чему его научил брат Винциус, юноша постарался как мог облегчить страдания своего товарища по несчастью. Примерно через час большинство ран зарубцевались, а на месте ожогов появилась новая кожа. Уставший от пережитых потрясений и от усилий по исцелению раненого, молодой послушник привалился к стене, не решаясь сесть на покрытый липкой грязью пол.
— Кви-на-У, — раздался вдруг шепот. Карлик пришел в себя и теперь, открыв странно раскосые глаза, смотрел на Умберто. — Моя звать Кви-на-У. Твоя мне помогать. Моя очень благодарный.
— Помочь страждущему — долг каждого человека, тем более священника, — пробормотал брат Умберто.
— Твоя злой дух! — прошипел неожиданно яростно карлик, и лицо его исказилось ненавистью. — Зачем твоя моя помог? Твоя один из слуг злой бог!
— Нет, друг мой, — постарался успокоить его послушник. — Я такой же узник, как и ты. Я из другой страны, очень далеко, за большой водой. Моя попадать тут в большой беда. — Он решил говорить так же, как и этот дикарь, надеясь, что так тот его лучше поймет.
— А, — успокоился Кви-на-У. — Моя твоя жалеть. Моя думать ты… — Он заговорил на каком-то странном языке, совсем неизвестном юноше. — Сердце Тьмы, так значит мое имя на ваш язык. Мой язык — очень старый, как эти камни.
— Почему твоя попадать здесь? — Умберто пододвинулся ближе.
— Кви-на-У — великий воин! Один год он убить три врага, два год он убить пять врага! Нет племя воин Кви-на-У лучше! — с нескрываемой гордостью произнес дикарь.
К ужасу Умберто, этот дикарь, которого он только что исцелил, оказался здесь совсем не случайно. И назвать его невинной жертвой было довольно сложно. Потомок некогда великого племени, основавшего город, на развалинах которого сейчас высился Колкарн, он был вождем в своей деревне. Низкорослые дикари населяли бескрайний Паучий лес, простиравшийся до самого Костяного Хребта на далеком юге. И они по-прежнему поклонялись Владыке Ненависти, принося ему кровавые человеческие жертвы из похищенных жителей Колкарна. Неудивительно, что на этих дикарей охотились, словно на животных.
Однако, словно не замечая, как мрачнеет лицо юноши, Кви-на-У продолжал рассказывать ему о своих подвигах. Жестокий дикарь пытался пробраться в подвалы Храма Спасителя, когда был схвачен стражей.
— Моя нести дар, большая жертва, — гордо сказал карлик. — Три голова, очень долго сушил, восемь лун. Потом нести по секретный дорога. Большие люди не знать, очень старый дорога. Глубоко под землей идти. Только в одном месте пришлось к солнцу выйти — и моя поймать.
Он сглотнул и жалобно посмотрел сначала на Умберто, а потом на бадью с водой. Как видно, его мучила жажда, но гордость не позволяла попросить напиться. Послушник дал ему попить, хотя теперь его товарищ по несчастью совсем не вызывал жалости. Напившись, Кви-на-У благодарно кивнул и
