– Нет! Ничего страшного, – успокаивающе сказал он, – не волнуйся, ничего особенного не произошло…
Артем только что вернулся из Кремля и стоял сейчас на пороге своей квартиры. А то, что он назвал, как 'ничего особенного', несколько часов назад разворачивалось следующим образом.
… Дмитрий Анатольевич сделал усилие над собой и повернул голову. Он почему-то ожидал увидеть за спиной Сталина, не меньше-не больше – именно Сталина. Однако за спиной стояли три человека с винтовками, одетые в форму матросов начала двадцатого века. Один из них хмуро смотрел на президента.
– Что, господин Железняк? – заискивающе произнес Дмитрий Анатольевич, сам не зная, почему он назвал матроса Железняком. – Караул устал?
Матрос удивленно повел бровью.
– А вы догадливы! – сказал он. – За двадцать лет вся страна так устала!…
Только теперь президент заметил, что форма матросов ему померещилась. На самом деле это были военнослужащие кремлевской охраны и в руках они держали не винтовки, а карабины. Однако он не ошибся в их намерениях.
– Нам на выход? – спросил он, поднимаясь с кресла.
– Погодите! – раздался вдруг голос.
В помещение вслед за матросами-солдатами вошел Сталин.
У всех присутствующих ошарашено вытянулись лица. То, что это была не иллюзия, никто почему-то не сомневался. Слишком глубоко ушли они в десталинизацию – до умопомрачения ушли – что оказались способными поверить и в такое. Имя генералиссимуса так часто поносилось на этих заседаниях, что любой мертвец встал бы из могилы.
Сталин подошел к освободившему креслу председательствующего и сел в него. Он бросил удивленный взгляд на раскрытый перед ним ноутбук. Тут же рядом оказался Артем, который быстрыми движениями пальцем по сенсорной панельке перелистал открытые на компьютере страницы.
– Вот! – сказал он. – Список присутствующих.
Сталин всмотрелся в него.
– Это что? – спросил он. – Что-то вроде вашего политбюро?
– Надо же! – проговорил он через некоторое время. – Сплошные руководители корпораций. Откуда они в СССР?
– Не в СССР… – ответил ему Артем. – Они за первые годы девяностых такими стали. Этот, например, до реформ торговал гвоздиками на базаре, этот преподавал физкультуру в техникуме, этот был инженером на авиазаводе…
– А корпорации откуда у них? – недоуменно спросил Сталин.
– Бывшие государственные предприятия и целые отрасли…
– Присвоили, значит… – помрачнел Сталин.
– Выкупили… – робко возразил кто-то из присутствующих.
– На зарплату преподавателя? – отреагировал генералиссимус.
Он окинул тяжелым взглядом присутствующих.
– Сволочи!
Это было единственным словом, которое адресовал Сталин так называемому 'родительскому комитету'. Наверное, большего они не заслужили.
– Капитан Смирнов! – обратился он к старшему группы военнослужащих. – Будьте добры, препроводите их, пожалуйста, в Лефортово. Пусть посидят там, пока пройдут следственные мероприятия, соберутся с мыслями перед народным судом.
– А иностранцев? – спросил Смирнов-'Железняк'.
– Они совершали преступные деяния на территории нашего государства? В любой стране таких людей предают суду…
Перед воротами тюрьмы автобус встретил начальник караульной службы. Первое время он оторопело смотрел, как под дулами карабинов из дежурного кремлевского автобуса выводят известнейших людей страны, но когда увидел, что группу арестантов завершил первый тандем страны, обмяк и облегченно выдохнул из себя большую порцию воздуха.
– Доставлены вам по личному приказу Сталина! – отрапортовал ему капитан Смирнов.
– Как размещать? – нисколько не удивившись услышанному и даже не потребовав никаких сопроводительных документов, спросил начальник караула, – в одиночках?
– Как хотите! – махнул рукой Смирнов-'Железняк'.
Начальник караульной службы взял под козырек и дрогнувшим голосом проговорил 'Наконец-то!'
– Наконец-то! – повторял он, пожимая обеими руками руку капитана. – Наконец-то, камеры по прямому назначению использовать будем…
Когда арестанты проходили мимо него, он вдруг резко повернулся к колонне и залепил оплеуху одному из них.
– Товарищ майор! – воскликнул Смирнов-'Железняк'.
– Извините! – ответил ему с проступившими слезами на глазах начальник караула. – Ради такого готов понести любое наказание…
– С наказанием определитесь сами, – отреагировал капитан и тут же сам съездил кулаком по лицу следующему заключенному.
– Это чтобы вам, – подавляя в себе волнение, проговорил он начальнику караула, – не скучно было в камере одному сидеть…
Впрочем, скучать в камере им не пришлось бы из-за чрезмерной тесноты. На арестантов со всех сторон полетели тумаки.
…Теперь Артем стоял на пороге своей квартиры и растеряно смотрел на жену.
– Ну так говори! – нетерпеливо проговорила Вера. – О чем тебя еще попросил Сталин?
Артем перевел дух.
– Когда я вернулся из Лефортово, он попросил меня еще раз съездить в прошлое и привезти к нему Надежду.
– Какую Надежду?
– Алиллуеву…
Вера охнула.
– Он попросил, – проговорил Артем, – взять ее в вечер ее гибели. Сказал, ждать ее перед входом в дом и забрать после того, как она войдет в подъезд.
– О, господи! – воскликнула женщина. – Она, кажется, застрелилась.
– Да, – проговорил Артем. – А представляешь, когда-то я верил в то, что она была убита по приказу Сталина. Боже мой!…
– Боюсь везти ее сюда, – сказал он после недолгого молчания.
Вера удивленно посмотрела на него.
– Я как-то перечитал все, что есть в интернете об истории их отношений, и знаю, что ее смерть сильно потрясла Сталина.
Артем нервно прошелся по комнате.
– Конечно, в этой мусорнице, – продолжил он, – понаписано много гадостей, но никто не может не обойти тот факт, что Иосиф Виссарионович очень часто подолгу сидел у ее могилки. Он так и остался до конца жизни вдовцом.
Не осталось никаких личных рассказов Сталина об их отношениях, только воспоминания близких и посторонних людей, но я как-то подумал вот о чем…
Артем на некоторое время замолчал, раздумывая. Вера ожидающе смотрела на него.
– Он женился на Надежде, когда ему было за сорок, а ей около двадцати. Но что такое мужчина в сорок лет? В эти годы у всякого мужчины происходит перелом, переоценка жизненных ценностей. И представь себе, в этот переломный момент в его жизнь входит молодая женщина… В таком положении рядом с
