Русский романс

1870-е годы

392. Разбитая ваза[402] (Подражание Сюлли-Прюдому)

Ту вазу, где цветок ты сберегала нежный,
Ударом веера толкнула ты небрежно,
И трещина, едва заметная, на ней
Осталась… Но с тех пор прошло не много дней,
Небрежность детская твоя давно забыта,
А вазе уж грозит нежданная беда!
Увял ее цветок; ушла ее вода…
        Не тронь ее: она разбита.

Так сердца моего коснулась ты рукой —
        Рукою нежной и любимой, —
И с той поры на нем, как от обиды злой,
        Остался след неизгладимый.
Оно как прежде бьется и живет,
        От всех его страданье скрыто,
Но рана глубока и каждый день растет…
        Не тронь его: оно разбито.

1870-е годы

393. «День ли царит, тишина ли ночная…»[403]

День ли царит, тишина ли ночная,
В снах ли тревожных, в житейской борьбе
Всюду со мной, мою жизнь наполняя,
Дума всё та же, одна, роковая, —
          Все о тебе!

С нею не страшен мне призрак былого,
Сердце воспрянуло, снова любя…
Вера, мечты, вдохновенное слово,
Все, что в душе дорогого, святого, —
          Все от тебя!

Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь загубя, —
Знаю одно: что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы —
          Все для тебя!

<1880>

394. Памяти прошлого[404]

Не стучись ко мне в ночь бессонную,
Не буди любовь схороненную,
Мне твой образ чужд и язык твой нем,
Я в гробу лежу, я затих совсем.
Мысли ясные мглой окутались,
И не знаю я: кто играет мной,
Кто мне верный друг, кто мне враг лихой,
С злой усмешкою, с речью горькою…
Ты приснилась мне перед зорькою…
Не смотри ты так, подожди хоть дня,
Я в гробу лежу, обмани меня…
Ведь умершим лгут, ведь удел живых —
Ряд измен, обид, оскорблений злых…
А едва умрем — на прощание
Нам надгробное шлют рыдание,
Возглашают нам память вечную,
Обещают жизнь… бесконечную!

<1886>

395. <Из стихотворения «Сумасшедший»> «Да, васильки, васильки…»[405]

Да, васильки, васильки…
Много мелькало их в поле…
Помнишь, до самой реки