Все записные грамотеи; И часто за невинный вздор, За выраженье удалое, Нас выставляет на позор Их остроумие тупое! О, научи меня, Хвостов! Отречься буйного союза Тех утомительных певцов, Чья — недостойная богов — У касталийских берегов Шальная вольничает муза. Дай мне классический совет Свой ум настроить величаво: Да увенчаюсь доброй славой Я на Парнасе наших лет!
К МУЗЕ
Мой ангел милый и прекрасной, Богиня мужественных дум! Ты занимала сладострастно, Ты нежила мой юный ум. Служа тебе, тобою полный, Не видел я, не слышал я, Как на пучине бытия Росли, текли, шумели волны. Ты мне открыла в тишине Великий мир уединенья; Благообразные ко мне Твои слетали вдохновенья; Твоей прекрасна красотой, Твоим величьем величава, Сама любовь передо мной Являлась пышная, как слава… И весело мои мечты, Тобой водимые, играли, Тебе стихи мои звучали Живые, светлые, как ты. Так разноцветными огнями Блестит речная глубина, Когда торжественно мирна, В одежде, убранной цветами, По поднебесью ночь идет И смотрится в лазури вод.
К НЯНЕ А. С. ПУШКИНА
Свет Родионовна, забуду ли тебя? В те дни, как сельскую свободу возлюбя, Я покидал для ней и славу, и науки, И немцев, и сей град профессоров и скуки — Ты, благодатная хозяйка сени той, Где Пушкин, не сражен суровою судьбой, Презрев людей, молву, их ласки, их измены, Священнодействовал при алтаре Камены, — Всегда, приветами сердечной доброты, Встречала ты меня, мне здравствовала ты, Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета, Ходил я навещать изгнанника-поэта, И мне сопутствовал приятель давний твой, Ареевых наук питомец молодой. Как сладостно твое святое хлебосольство Нам баловало вкус и жажды своевольство! С каким радушием — красою древних лет — Ты набирала нам затейливый обед! Сама и водку нам, и брашна подавала, И соты, и плоды, и вина уставляла На милой тесноте старинного стола! Ты занимала нас — добра и весела — Про стародавних бар пленительным рассказом: Мы удивлялися почтенным их проказам, Мы верили тебе — и смех не прерывал Твоих бесхитростных суждений и похвал; Свободно говорил язык словоохотной, И легкие часы летели беззаботно!
