– Хочу! Как же нам это сделать? Может быть, вы подъедете ко мне в гости?
– А на нейтральной территории не хочешь?
– Нет, давайте лучше в гости. К маме знаменитые люди всегда ходят в гости. А ведь вы тоже художник. Я хочу, чтобы и ко мне пришли в гости.
– Понял. Говори, куда.
Она стала рассказывать – подробнейшим образом, все повторяя по три раза, будто очень боялась, что он не найдет. Метро Петроградская… троллейбус… третий этаж, налево…
– Значит, жду вас в три. Знаете, а я попробую как-нибудь маму из дому выдвинуть, – застенчиво пообещала она. – Правда ведь, вдвоем будет лучше?
– Ясно дело, – согласился Дима и повесил трубку.
Чем ближе Дима подъезжал, тем меньше ему верилось, что с Ней кончено. Это просто так! Ну уехала, мало ли! Это я чокнутый, из всего трагедии делаю, а Она хорошая, нормальная… Нельзя, нельзя, кричало все в нем, а троллейбус, грузно переваливаясь и дергаясь, уже выворачивал на Большую Пушкарскую, и хотелось выскочить вон и побрести куда-нибудь бесцельно, чтобы время скоротать, чтобы ждать Ее возвращения. Но пора взрослеть. Жить пора. Он ехал.
– Ой, как вы быстро, я и одеться не успела!
– А это что? – спросил Дима, заставив себя нахально дотронулся до ее плечика, и на секунду взял в щепоть яркую ткань сарафана.
– Это же домашнее! – зарделась она.
– Тем лучше, – сказал Дима. – Неофициальность – залог успеха.
– Успеха чего?
– Да всего. На официальной основе никакие дружеские отношения немыслимы.
– Ой, правда… Вы проходите, пожалуйста. Или вы спешите?
– Ты как хочешь – чтоб я спешил или нет?
– Конечно, нет! – она храбро взяла его за руку и повела. Дима чуть стиснул ее кисть, она коротко обернулась, одарила его милой улыбкой – свеженькая, тоненькая, лучше и желать нельзя.
Квартира была невообразимо огромной. Миновали сумеречную прихожую, миновали какие-то закрытые двери – то ли в ванную, то ли в кухню, то ли в стенные шкафы… Вошли в комнату. Широкие окна, светлые портьеры, софа – хоть поперек ложись, цветной телевизор, фано, коврище… картины…
– Располагайтесь, пожалуйста, – Вика выпустила его руку и указала на софу, накрытую искусственной тигровой шкурой. Придвинула легко кресло и села напротив, заботливо оправив сарафан на загорелых коленочках. Перехватила Димин взгляд, улыбнулась и охотно покраснела.
– Я никак не ожидала, что вы уже прочитаете, – проговорила она.
– Я же обещал поторопиться… – Разговор начинался тоскливо. Так и пойдет, наверное. Говорить-то, в сущности, не о чем. – Ты, я смотрю, тоже действуешь оперативно. Дома никого?
– Никого… – нерешительно сказала Вика.
Девочка лгала. В квартире только что затих крик. Это не для тебя, надсаживалась мама, теряя всю привлекательность и делаясь старше своих лет. Я найду тебе настоящего друга, а пока танцуй! Но не совершай непоправимого! Эти патлатые бездельники всегда готовы подцепить что плохо лежит! А уж окрутить девушку с такой квартирой у них губа не дура! Теперь Вика непроизвольно старалась говорить тише – мама сидела за дверью и слушала.
Расскажи об этом Диме – не поверил бы. Он был абсолютно убежден, что такие вещи вымерли лет сто назад. Как минные заграждения.
– Ты говорила, у отца библиотека большая, – сказал Дима. – У меня к книгам слабость…
– Ой, у меня у самой!
– Можно глянуть?
Она чуть было не сказала вполне естественное «да», но в последний миг прикусила язык, вспомнив, что в кабинете – мама.
– Нет… вы знаете… Папа – он ужасно строгий и не разрешает трогать книги в его отсутствие, – облегченно закончила она.
– Надо же, – искренне удивился Дима. – По мне так это варварство – замораживать книги. Он хоть друзьям-то дает читать?
– Конечно! – спохватилась она. – Всем друзьям! Он вообще очень любит давать читать, только в библиотеку не пускает. Он говорит, – она вдохновенно импровизировала, – что если там кто-то копается, то нарушает систему, и потом ему самому уже ничего не найти.
– Ну, это понятно, – согласился Дима.
Рассеянно оглядываясь, он заметил связку из беличьих хвостов, висящую на гвоздике как раз над его головой.
– Ты смотри, – он приподнялся, поднял руку и тронул нежный рыжий пух. – Хорошие какие…
Вика улыбнулась, довольная, что разговор сошел с неприятной темы.
– Ребята подарили весной, – сообщила она. – Они на Крестовском тренируются, а там белки, так пару- тройку хвостиков уж принесут кому-нибудь из девчонок в подарок.
– Вот это да, – сказал Дима после паузы. Опустился обратно на тахту. – А белку куда?
– Ну, не знаю… Отпускают, наверное.
– Подыхать медленной смертью? – предположил Дима.
Вика покраснела.
– Ой, я как-то не думала, что ей без хвоста трудно, – пролепетала она. – Я обязательно им скажу, чтобы никому больше не приносили. Обязательно, правда!
– Похвально…
– Я даже их сниму сейчас, чтобы не висели! – она гневно встала. – Такая жестокость!
Неосмотрительно она потянулась к связке. Сарафанчик, и без того коротенький, буквально взлетел. Нежная фигурка нависла над Димой – чуть-чуть наклонив голову, он мог бы коснуться Вики лицом. Диму будто кинули в кипяток. Его рука сама собой легла на ее талию.
Девочка замерла.
Она была гибкая и теплая под неощутимо тонкой тканью. Ясно чувствовалась резинка трусов.
– Помнится, ты плясать любишь? – спросил Дима невнятно. Сам покраснел. До чего дурацкое положение, хоть выпускай обратно. – Может, покрутимся?
– Это только когда никого не знаешь, – нерешительно сказала она. Она ничего не чувствовала, но ничему не препятствовала. И только одна мысль сверлила: если они перестанут оживленно, шумно разговаривать, мама услышит, что тут происходит.
Дима деревянно опустил руку. Его лицо пылало.
– Да, помню – ты объясняла…
– Правда? – она так и стояла перед ним, неловко комкая хвостики. – Когда это я успела?
– Ну, ясно дело, не далее, как вчера.
Она заулыбалась и села.
– А, это мы про Юрика, да?
– Про Юрика, про Юрика…
– Быть может, вы голодны? – спросила она ни с того, ни с сего.
– Да нет, я обедал.
– А где?
– Ну как… На вокзале, в буфете.
– А я бы даже хотела так пожить, – задумчиво произнесла Вика и тут же испуганно осеклась. Эту реплику маме не стоило слышать так же, как тишину. – Ой, так о чем это мы?
– Да покамест ни о чем, – ответил Дима уже с явным раздражением.
– Вы сердитесь, да? – она вновь понизила голос. – Но вы поймите, пожалуйста, там ведь все танцуют. Шум, музыка, настроение… А тут – средь бела дня, вдвоем. Это же как-то… Как будто мы…
Она не знала, чем закончить. Напрашивалось «любовники», но она боялась сказать такое слово – не потому, что вообще его боялась, в обычном разговоре с подружками, с Юриком или с кем-то незнакомым в компании оно выговаривалось не труднее любых других: но после того, как ее тело узнало ладонь, Вике
