— Ладно, замяли. Если по-простому, то, считай, если «сотку» где-нибудь на северной окраине Москвы взорвали, то картинка соответствующая и получается. Стекол нигде нет, — он показал рукой куда-то в сторону хвоста вертолета. — Склады видел? Ни одного стекла не осталось, но заправка рядом с ними не загорелась. Как раз расчетному радиусу для ста — ста пятидесяти килотонн соответствует. Точнее, полторы сотни больше бы дел натворили, но из-за дождика радиус термального поражения снизился, а из-за плотной московской застройки ударная волна слабее оказалась. Тут же километров пятнадцать от Кольцевой.
— Тринадцать, — адрес магазина я запомнил хорошо.
— Вот, соответствует моим расчетам. И проникающую радиацию дождь тоже ослабляет, так что пока, конечно, «Ужас!», но не «Ужас! Ужас! Ужас!», — припомнил он бородатый анекдот.
Я уже понял, что старший лейтенант был парнем веселым и компанейским, что не могло меня не радовать. Сумрачных зануд я не сильно люблю.
— Десант, готовы? — булькнула громкая связь.
— Так точно! — ответил за нас Колмогоров, а мы спешно натянули на лица маски противогазов, а затем затянули капюшоны.
— Минута до касания!
Вертолет завис метрах в полутора от крыши, Колмогоров распахнул дверь, и я сделал шаг. Приземлившись, быстро осмотрелся. Никого. Принял от сержанта тяжеленный чехол с домкратом, дождался, когда Серега спрыгнет, и мы уже вместе подстраховали Мирзоева, который решил в последний момент прихватить с собой связку ОЗК.
По фасаду здания, выходившему собственно на Ленинградку, неизвестный архитектор сделал вычурные дуги из алюминиевого профиля, которые были застеклены. Сейчас взрывная волна разбила все стекла, и окружающий пейзаж сквозь вязь голого металла воспринимался необычно. Осторожно подойдя к невысокому бортику красного кирпича, я посмотрел вниз. Красивый остекленный купол, накрывавший расположенную у здания заправку, тоже разлетелся под ударом спрессованного воздуха, засыпав причудливо бликующей крошкой стоящие внизу машины. В баке двух так и торчали заправочные «пистолеты». Третья, потрепанная «БМВ», стояла с открытыми дверями.
«Хозяева „Рэндж Ровера“ и „двенадцатой“, вероятнее всего, были внутри здания, в конторе заправки или в магазине. Могут так там и сидеть до сих пор, кстати, — сделал я себе зарубку на память. — Так, если судить по сорванной вывеске, валяющейся сейчас на асфальте, то внизу еще есть магазин запчастей и автомойка. В последнем заведении вполне могут ушлые гастеры работать, от них многих неожиданностей ждать можно. Ну, чего сейчас гадать-то? Спустимся, там все ясно и станет!»
Повернувшись к бдительно прикрывавшим мою спину товарищам, я показал на возвышавшуюся в центре крыши технологическую будку.
Они не торопясь двинулись к ней. Вертолет наш уже улетел, а второй только еще заходил на цель. А потому торопиться не следовало.
Все эти голливудские трюки с выбиванием чердачных дверей ногой в прыжке или отстреливанием замка в наших условиях не проходят. Климат и менталитет не те. Лет десять назад мы с моими знакомцами из Балашихинского центра хором ржали над отчетом специальной комиссии Корпуса морской пехоты, написанным после шести месяцев наземной операции штабников в Ираке. Кроме перлов вроде: «Нам нужно больше морпехоустойчивого оборудования!»,[47] нас развеселили проблемы американцев с досмотром помещений в иракских городах.
«Внезапно» выяснилось, что кувалды для вышибания дверей, входившие в «комплекты для проникновения», совершенно не подходят. Нет, хлипкие филеночки «одноэтажной Америки» они выносят на раз, но ближневосточные парни в дизайне интерьеров придерживались пророссийских взглядов и очень любили металлические двери. Так что пришлось в экстренном порядке закупать полицейские дробовики и специальные патроны с массивными «дверевыносящими» пулями. Ведь попутно с бесполезностью кувалд выяснилось, что пули американских «эм-шестнадцатых» и «эм-четвертых» при стрельбе по совершенно негостеприимно запертым дверям местных жителей дают такое количество рикошетов, что данный способ банально опасен для членов досмотровых команд. Один майор еще тогда долго недоумевал, почему всевидящие агенты ЦРУ и прочих американских «интелей» не обратили внимания на такую «малозаметную» деталь, как стальные двери на каждой второй квартире?
А потому мы решили поступить подобно старому быку — медленно спустимся с холма и… далее по тексту. Сергей уверенно и быстро установил домкрат, приладил его к двери и заработал рукоятью. Десять секунд, и дверь, жалобно скрипнув, распахнулась. Заперта она была на солидный навесной замок, который сейчас болтался вместе с одним из «ушек», с мясом вырванным из стены.
Спустившись на пару пролетов по темной лестнице, мы попали в не менее темный зал.
«Предусмотрительность — наше все!» — гордиться собой мне никто не запрещал, а наличие в «лесном» комплекте мощного фонарика со свежими батарейками давало повод.
Луч белого света метнулся по стенам, высветив длинный, метров двадцать пять — тридцать, проход между какими-то агрегатами, которые при ближайшем рассмотрении оказались компрессорами системы вентиляции и кондиционирования. Парочка больших дверей виднелась в дальнем конце.
Взмах руки, и наша небольшая команда двинулась дальше.
Потолок завибрировал так, что на нас посыпалась пыль.
«Второй завис, скоро остальные подтянутся!»
Ребята не заставили себя долго ждать.
— Капитан! Капитан! — донеслось до меня буквально минуту спустя сквозь собственное тяжелое сопение, все-таки противогаз — штука не самая комфортная.
«А вот и вторая группа!»
Мы остановились, и через минуту нас догнали ребята со второго вертолета.
— Соколов? — окликнул я командовавшего ими старлея.
Один из «зеленых человечков» поднял руку.
— Фонари есть?
Вместо ответа один из десантников зажег массивный аккумуляторный фонарь. К ярко-белому лучу добавился грязно-желтый. В отличие от моего хайтековского светодиодника, это дитя советской эпохи весило килограмм с лишним и, хотя светило слабее, относилось к тому классу неубиваемых вещей, что способны работать и через десять лет лежания в земле.
«Сдается мне, скоро за такими сокровищами настоящая охота начнется, когда батарейки закончатся…»
— Капитан, командуйте!
— Ваша дверь справа, при нахождении людей посылайте их всех в подвал, медицинскую помощь… Ах да, нечем у нас медицинскую помощь оказывать…
— Мы по пять «оранжевых» взяли, — ответил Соколов, упомянув специальный медицинский комплект.
— Это, конечно, замечательно, а вот у нас и по одной на брата нет. К тому же, старлей, что будешь делать, если там, внизу, встретишь полсотни человек с ожогами третьей степени хотя бы на сорока процентах тела, а? Молчишь? Вот и я не знаю, что с ними делать. А шанс на такую находку, поверь, очень велик. Ну, мужики, с богом!
Третий этаж был пуст, видимо, хозяева здания арендаторов пока не нашли. У торцов огромного, тысячи в полторы «квадратов», зала поблескивали россыпи, ставшего неизменным битого стекла. Дойдя до лестницы, ведущей вниз, я поднял руку. Все замерли, вслушиваясь и вглядываясь.
Усилием воли я отогнал совершенно идиотское ощущение, что сейчас откуда-то сверху на нас должен в стиле дешевого «ужастика» упасть обезображенный труп или что из-за угла (хотя зал и просматривался насквозь) выйдет «человек в стиле зомби» — с отваливающимися клочьями обожженной кожи, покрытый струпьями и орошающий пол потоками крови. «Черт, что говнище голливудское с нами творит!» — выругался я про себя, мотнув головой.
Вдруг захотелось курить. Сильно, до опухания ушей, и это притом, что я уже два месяца совсем не курю, а дозу снижать начал полгода назад.
По лестнице спустились быстро и не особо тихо — с кем воевать-то?
