«Холодный и злобный террор бюрократии, которая остервенело борется за свои посты и пайки, за свою бесконтрольность и самовластие», мог быть, по мысли Троцкого, уничтожен при помощи коммунистов Запада, которые должны были объединиться в новом, IV Интернационале. Объединяя своих сторонников в международном масштабе, Троцкий вырывал у Сталина важнейший ресурс влияния на международную политику и угрожал ползучей идеологической интервенцией в среде советской партийной элиты. Грубая и жестокая реальность индустриализации явно проигрывала романтической идее ренессанса мировой революции с репрессиями не в отношении своих, а в отношении богатых капиталистических кругов Западной Европы.
Гонимый Троцкий, бесстрашно выступающий против социальной несправедливости в Европе, против национал-социалистов в Германии и против сталинского социализма, превращался в апостола «чистой справедливости». Проводимые им конференции собирали все больше участников. Европейская либеральная интеллигенция получала вождя.
Именно в 1933 году, после назначения Гитлера канцлером, Троцкий постепенно стал формировать пока еще не очень сильный, но заметный и яркий полюс влияния, который на протяжении ряда лет станет вызывать все большее беспокойство Сталина. Когда наш герой окончательно придет к выводу, что война с Германией неизбежна, а Троцкий воспрепятствует формированию единого левого антигитлеровского союза, Иосиф Виссарионович прикажет устранить Льва Давидовича.
Но до этого еще очень далеко. Пока же Сталина больше интересуют добыча нефти, хлебозаготовки, КВЖД, вооруженность армии, судебный процесс в Германии над болгарским коммунистом Георгием Димитровым, которого обвиняют в поджоге рейхстага. Среди важнейших вопросов, которые он ежедневно рассматривал, находясь в Сочи, нет упоминания о Троцком.
Зато снова появляется имя Берии. Тот подготовил и лично передал Сталину несколько докладных записок, одна из которых, посвященная переживающей кризис нефтяной промышленности, была горячо поддержана. Секретарь Закавказского крайкома предлагал включить в план 1934 года строительство нефтеперегонных заводов, трубопровода Махачкала — Сталинград, расширение нефтепровода Баку — Батум, расширение геолого-разведочных работ в Азербайджане и строительство новых судов для Каспийского пароходства.
Этим Берия вмешивался в компетенцию Орджоникидзе. И Сталин с его предложениями согласился (за исключением керосинопровода в Сталинград) и в письме Кагановичу буквально обрушился на Орджоникидзе (21 октября 1933 года): «Нефтяной главк спит, а Серго отделывается благочестивыми обещаниями».
Кто такой 33-летний Берия? Если отбросить все легенды о нем, то был он одним из немногих чекистско- партийных функционеров, которые ставили во главу угла интересы дела. «Уездные князья» при нем утратили свое влияние. У него не было великих революционных заслуг, как, например, у выдвинувшего его Орджоникидзе, и он не претендовал на статус «равного вождю». Берия был рабочей лошадью Москвы, сильным администратором. Забегая вперед скажем, что уже к 1936 году новые промыслы дали почти половину азербайджанской нефтедобычи. «Ужасный» образ Берии, созданный Хрущевым после смерти Сталина, мало соответствует оригиналу. Лаврентий Павлович был частью режима, но не его демоном. Как вспоминал В. Н. Новиков, бывший в 1941 году директором Ижмаша и затем ставший заместителем председателя Совета министров СССР, Берия «далеко не прост и не так примитивен». В частности, курируемая им в годы войны оборонная промышленность менее всего пострадала от репрессий. Новиков приводит один эпизод: в конце июля 1941 года Берия проводил в Москве совещание по вопросу увеличения выпуска винтовок. Среди участников находились два заместителя председателя Госплана и недавно назначенный заместителем наркома вооружений Новиков. Берия страшно давил на них, чтобы добиться увеличения выпуска Ижмашем винтовок на пять тысяч в сутки. Он давал на это трехмесячный срок: обстановка на фронте была катастрофической. В результате этого давления госплановцы согласились подписать соответствующее решение, а Новиков отказался, считая, что реальный срок — семь месяцев. Берия был взбешен и, что поразительно, принял вариант Новикова.
Сам Новиков объясняет это тем, что Берия боялся обмануть Сталина, «который многое прощает, но обмана — никогда». Насколько Берия боялся, это не главное. Главное, он не подводил.
Думается, именно поэтому Берия и такие, как он, администраторы стали все заметнее теснить «князей» и местных «кунаков». Сталин был на стороне новых руководителей.
И коллизия Орджоникидзе — Берия воспринималась Сталиным как системная. Не случайно явные успехи Закавказья «по нефти, по хлопку, по абхазским табакам», о которых был направлен в редакцию «Правды» соответствующий рапорт Закавказского крайкома партии, долгое время не находили отражения на ее страницах, пока не вмешался Сталин.
«Пора положить конец этому безобразию, — заявил он в письме (2 ноября 1933 года) Кагановичу и Молотову. — Пора добиться, чтобы в «Правде» не имели руководящих постов друзья левобуржуазных радикалов — Костаняна, Ломинадзе и других».
А Костанян и Ломинадзе входили в клан Орджоникидзе. К тому же Ломинадзе был причастен к группе Сырцова (иногда ее называли «группа Сырцова — Ломинадзе»), разгромленной в 1930 году.
В августе 1933 года Сталин явно пошел на уступку Орджоникидзе: работавший тогда секретарем парткома авиационного завода № 24 Ломинадзе был награжден орденом Ленина и направлен на повышение секретарем горкома партии в индустриальный Магнитогорск, где заканчивалось строительство и начиналось освоение металлургического комбината.
То, что Сталин не простил оппозиционера Ломинадзе и помнил вину его патрона, хорошо видно из цитируемого выше письма о незначительном эпизоде кажущейся нерасторопности редакционных сотрудников. Он связал активность Берии, плановость и упертость Орджоникидзе, оппозиционность Ломинадзе — и сделал точный вывод.
Кавалер высшего ордена и одновременно «левобуржуазный радикал»? Вот тут нашему герою и вспомнился Троцкий. Было бы странно, если бы не вспомнился. Но пока Сталин явно не собирался применять силу. К концу 1933 года ему казалось, что главные потрясения закончены.
На январь был назначен XVII съезд партии, который должен был подвести итоги самого трудного и героического периода. Сталин делал политический доклад. Над справками для его речи и других выступлений советского руководства работали все наркоматы.
Вот что говорилось в отчете полпредства СССР в Германии 31 декабря 1933 года: «…Рост германских вооружений и трудности экспансии на запад и юго-восток Европы будут толкать Гитлера также на дальнейшее обострение отношений с СССР. Советско-германский товарооборот в первые девять месяцев 1933 г., по сравнению стем же периодом 1932 г., уменьшился на 45,7 процента»259.
Восемнадцатого декабря 1933 года Германия, выйдя из Лиги Наций, потребовала отмены всех военных статей Версальского договора, введения своих войск в демилитаризованную Рейнскую зону. Со времени Парижской конференции, решение которой превратило Германию в европейское ничтожество, прошло всего четырнадцать лет.
Чем еще ознаменовался уходящий 1933 год? Восстанием левых сил в Испании. Волнением арабов в Палестине против растущей европейской эмиграции. Чисткой евреев из госаппарата в Германии. Рейхстаг предоставил Гитлеру диктаторские полномочия.
Наступил 1934 год. 4 января в «Правде» было опубликовано интервью Сталина корреспонденту газеты «Нью-Йорк таймс» Дюранти, в котором он подчеркнул: проблема промышленности решена, проблему сельского хозяйства можно считать решенной. На очереди «развертывание товарооборота между городом и деревней и усиление всех видов транспорта, особенно железнодорожного».
«Развертывание товарооборота» означало постепенный отказ от репрессивных методов в отношении деревни.
Двадцать шестого января начался съезд партии. В этот день десять лет назад он выступал на траурном заседании и давал «клятву» умершему Ленину. Теперь наступило время отчета. Сталину было что показать в своем докладе: на фоне общемирового кризиса объем промышленной продукции СССР вырос по сравнению с 1913 годом почти в четыре раза (на 291 процент), тогда как в Германии упал до 75,4 процента, а в США вырос всего на 10,2 процента. Указав на эти цифры, Сталин перешел к обзору международного положения: СССР укрепил отношения с Францией, Польшей, США; Япония отказалась подписать пакт о ненападении; германские фашисты, заявляя о своем национальном превосходстве, должны помнить судьбу Римской
