Выдвигая молодых управленцев, Сталин по-прежнему стремился контролировать ключевые процессы. Накануне войны он принял несколько важнейших решений о создании военной техники. Некоторые из них были правильными, а некоторые ошибочными и привели к потерям и жертвам.
Первый эпизод связан с танковой броней. В 1935 году тридцатилетний инженер Александр Завьялов, заведующий центральной лабораторией на Ижорском заводе, провел испытания брони танков Т-18 и Т-26, бывших тогда на вооружении. Снаряд 37-миллиметровой пушки, самой малокалиберной, разносил их броню в осколки. Ничего удивительного в таком результате не было, так как броня предназначалась для защиты от пуль. Но Завьялов, назвав танки «ходячими гробами», замахнулся на изменение концепции. Руководство Автобронетанкового управления РККА и директор танкостроительного завода восприняли критику инженера болезненно. Действительно, танки были «гробами», что вскоре подтвердилось в ходе испанской войны, но такие танки были тогда у всех европейских армий. Завьялов предугадал, как будет в ближайшее время развиваться танкостроение и как это отразится на военной стратегии. Он предложил новую технологию производства брони. И не был понят ни заказчиками, ни начальством. В условиях тогдашней системы власти это означало встать у трагической развилки своей собственной судьбы: либо стать изгоем, либо обратиться за помощью наверх. Завьялова уволили. Он направил письмо в Ленинградский обком партии Жданову. Вскоре записка инженера оказалась у Сталина. В мае 1936 года чекисты доставили Завьялова в кабинет вождя на заседание СТО. Разговор длился несколько часов. Инженер оказался подготовлен лучше оппонентов: опираясь на свой профессиональный опыт металлурга и знания ситуации на германских заводах Круппа, где он побывал в командировке, он доказал, что советская металлургия на сегодня не готова обеспечить броней танки, подводные и надводные корабли. (Напомним, что в 1936 году Тухачевский определял техническую политику в Наркомате обороны, а Павел Аллилуев был комиссаром АБТУ РККА.)
По решению Сталина было создано новое управление «Спецсталь», куда вошли Ижорский и Мариупольский металлургические заводы, а на базе центральных лабораторий этих заводов создали Центральные броневые лаборатории (в 1939 году преобразованные в Броневой институт). В итоге благодаря завьяловской дерзости армия быстро получила основу для создания целого шлейфа военной техники, которая оказала в годы войны решающее воздействие — средний и тяжелые танки Т-34, KB, ИС, штурмовик Ил-2, линкоры, эсминцы и подлодки. Броня завьяловского Броневого института, где освоили и производство цельнолитых танковых башен, была в известном смысле и детищем Сталина.
И как после такой истории он должен был относиться к своим ведомствам?
Впрочем, вопрос поставлен неправильно. Ни Сталин, ни его окружение не были профессионалами, поэтому в принятии окончательных решений он часто был одинок. И не всегда это заканчивалось так удачно, как в случае с Андреем Сергеевичем Завьяловым, бывшим беспризорником, выпускником Ленинградского горного института.
В мемуарах наркома вооружений СССР Б. Л. Ванникова рассказано о нескольких случаях, когда Сталина подводили к неправильным решениям: так было с 76-миллиметровой пушкой конструктора В. Г. Грабина, которую немцы считали образцовой для этого калибра. Вооруженный ею танк Т-34 пробивал броню немецких танков на расстоянии 1,5–2 километра, тогда как танки противника поражали советские машины с расстояния не более 500 метров (причем только в борта или корму).
Эта пушка могла вообще не быть принятой на вооружение. Вот как развивался конфликт.
«Инициатива принадлежала начальнику Главного артиллерийского управления Красной Армии маршалу Г. И. Кулику. Сообщив Наркомату вооружений, что, по данным разведки, немецкая армия в ускоренном темпе перевооружается якобы танками с пушками калибром более 100 миллиметров и броней увеличенной толщины и повышенного качества, он заявил, что неэффективной против них окажется вся наша артиллерия калибров 45–76 миллиметров. В связи с этим маршал Кулик предложил прекратить производство таких пушек, а вместо них начать выпуск 107-миллиметровых, в первую очередь в танковом варианте.
Предложение не встретило поддержки в Наркомате вооружения. Мы знали, что еще совсем недавно, в 1940 году, большая часть немецких танков была вооружена пушками калибров 37 и 50, остальные — 75- миллиметровыми. А так как калибры танковых и противотанковых пушек, как правило, корреспондируют броневой защите танков, то было ясно, что наша танковая противотанковая артиллерия калибров 45 и 75 миллиметров в случае войны будет иметь превосходство. Мы считали маловероятным, чтобы гитлеровцы могли за один год обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники, о котором говорил Г. И. Кулик»388.
Сталин поддержал Кулика, опираясь на свои представления об артиллерии времен Гражданской войны. За вождя горой стояли Жданов и Вознесенский. В возражениях Ванникова Сталин увидел нежелание перестраиваться на выпуск новой продукции.
К тому же было дано указание прекратить выпуск 45-миллиметровой пушки, чтобы передать высвобождающиеся цехи и оборудование под производство 107-миллиметровой.
Указание Сталина было выполнено. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Как только началась война, наш герой понял, что по его вине остановлен выпуск «самых нужных для войны» орудий. Кулик и Жданов ошиблись: у немцев не было танков с мощной броней, а «изгнанные» пушки были способны эффективно действовать против их техники.
Только ценой огромных усилий было возвращено из небытия производство необходимых пушек.
Когда же Ванников (уже успевший посидеть в следственном изоляторе и освобожденный по приказу Сталина) попросил снять с него выговор, полученный за «саботаж» в аналогичной ситуации (за остановку производства винтовок), Сталин отказал. Его мотивировка была простой: Ванников действительно не спешил исполнять указание и поэтому был наказан справедливо за нарушение принятого порядка управления.
Впрочем, Ванников был обласкан, стал Героем Социалистического Труда и наркомом боеприпасов. Его спасла война.
В других случаях Сталин принимал правильные решения и поправлял своих соратников. Но его оценки конфликтов оставались неизменными. Он не извинялся, а объяснял собственные ошибки нерадивостью подчиненных (или вредительством). Он мог обвинить даже того, кто доказывал ошибочность принимаемого вождем решения: мол, плохо убеждал.
Однажды Сталин предложил наркому авиационной промышленности А. И. Шахурину и его заместителям подписать обязательство о повышенном выпуске самолетов до пятидесяти в сутки. Это случилось в июне 1941 года перед самым началом войны. Это была огромная цифра. В 1939–1940 годах выпускалось менее двадцати самолетов в сутки.
Зачем ему понадобилось их обязательство? Разве у него было мало власти? Наверное, он думал, что в случае нарушения обязательства у него будут дополнительные аргументы? Или данная лично ему расписка послужит дополнительным стимулом?
Должно быть, он осознанно переводил государственные отношения в личные. Это был его метод.
Не случайно он потребовал, чтобы ежедневно ему предоставляли сводку о произведенных за сутки самолетах. Если он замечал, что какой-то завод выпускал меньше машин, начальник его секретариата А. Н. Поскребышев звонил и выяснял причину. Если выяснялось, что нужна материальная или организационная помощь, — помогали чем могли. В случае же нерадивости проводилось расследование, результаты которого могли быть самыми суровыми.
Но в целом выработался баланс диктаторских и профессиональных методов управления, когда исполнителям предоставлялись огромные полномочия при огромной ответственности. Этот баланс позволил достигать фантастических высот, что было продемонстрировано и в создании советской атомной бомбы.
Если Сталин видел, что пользующийся его доверием специалист обманывает или лукавит, судьба такого человека становилась печальной. Так погиб конструктор Таубин, который разработал 23-миллиметровую авиационную пушку. Его детище отличалось многими хорошими техническими находками и действительно могло бы обеспечить советским самолетам огневое преимущество. Однако Таубин захотел преимущества для себя и объявил у своей пушки несуществующие достоинства: заниженные габариты, вес, силу отдачи. Авиапроизводители выбрали пушку Таубина. Вскоре испытания выявили ее недостатки. Таубин задергался, попытался устранить проблемы на скорую руку, обвинил испытателей в необъективности. Он попытался оказать давление на авиаконструкторов, чтобы они приняли его пушку и в таком виде, но те уперлись. На одном из совещаний в Кремле Таубин снова заверил Сталина, что ликвидирует недостатки пушки. Сталин
