— Да... В общем, дело закрыто. А ничего подозрительного в его работе вы не замечали?
— В смысле с налогами что-то не так? — спросила Настя. — Отец часто говорил о налогах, о том, что вся прибыль на них уходит.
— С налогами у них, у него то есть, все идеально. Я первым делом в инспекции справился. Комар носа не подточит. Редкая фирма может этим похвастаться. Не в том дело.
— А в чем?
— А в том... В том... Во-первых, я не верю, что глава преуспевающей фирмы может напиться в одиночку в глухом лесу и потом попасть под поезд. По опыту знаю, такого не бывает. А во-вторых... — Он отвернулся к окну. — Во-вторых, когда пьяного сбивает поездом, его обычно хоронят в закрытом гробу. Извините.
В глазах у Насти потемнело, когда смысл сказанного дошел до ее сознания, но она справилась с волнением и виду не подала.
— Вы хотите сказать...
— Я хочу сказать только то, что сказал. Не больше. А все свои предположения пока держу при себе. Дело закрыли. Вот так.
Он подошел к Насте.
— Не смею вас больше задерживать. И, знаете, если что-нибудь вспомните, что-нибудь странное, подозрительное, позвоните мне по этому телефону. — Он протянул Насте визитку. — Это домашний телефон. Это, — он показал пальцем, — служебный. Звоните, не стесняйтесь.
Кач стоял в ванной комнате голый и рассматривал себя в зеркале, не обращая внимания на летевшие на него брызги. Душ бил шипящими струями горячей, очень горячей, как любил Кач, воды, но Димка не спешил подставлять под нее свое тело.
Оно и вправду требовало осмотра. На ребрах с правой стороны темнел огромный кровоподтек. Пропустил вчера Кач ботинок этого пидора, хорошо еще, ребра остались целы, врезал этот ублюдок непрофессионально, и на том спасибо. Но уж Кач потом его достал, вспомнить приятно. Как в кино. Летал парень от стенки к стенке, а под конец целый пролет с лестницы прокувыркался. Так и остался лежать, вроде живой, чего-то бормотал, когда Кач уходил.
Но работа сделана, слов нет. Баба этого пидора, и как только бабы могут с такими обсосами вообще возиться, непонятно, вынесла баксы без слов. Как только ее пидор начал кровью харкать и на пол валиться, закричала, руками замахала, побежала в комнату, баксы нашла, отдала. А то «нету, нету»... Знаем мы это «нету». Уроды, одно слово. Не понимают джентльменских отношений. Пока по башне не настучишь, никаких долгов не увидишь. И, вообще, каким надо быть козлом, чтобы таким ослам в долг давать.
Но Качу насрать, кто там и зачем дал этому пидору три тонны бакинских. Две штуки он вчера забрал, тачку забрал, а мудиле этому счет выставлен еще на две. Если через неделю не отдаст, будет три. А там, глядишь, и до его квартирки дело дойдет.
Димка размечтался. Конечно, дойдет дело до квартиры, Моня просто так не стал бы ее упоминать. Значит, у него в плане это дело стоит. Только ему, Димке, один хрен. Ему с этого ничего уже не обломится. Как, однако, эта сука зацепила его ногой, надо же...
— Димон! — это Вовик орал из комнаты. — Скоро ты, блин, подмоешься? Моня пришел.
Димка за шумом воды не слышал, как открылась и захлопнулась входная дверь. Моня — это серьезно. Придется отложить мытье на потом.
Он натянул трусы и выскочил из ванной. Кран даже забыл закрутить, и вода продолжала хлестать из никелированного наконечника длинными горячими иглами.
— Аполлон, бля, — приветствовал его Моня. Он, несмотря на теплый день, был в длинном темном плаще, в нем и сидел на диване, не удосужившись раздеться.
— Здорово, — ответил Кач. Его охватило беспокойство. Чего это он заявился с утра пораньше?
— Дело есть, парни. Поможете мне?
— О чем базар. А что за дело? — спросил Вовик.
«Попробовал бы он сказать, что не поможет, — подумал Кач. — Интересно, что бы Моня с ним сделал?»
Вовик как-то сильно проштрафился перед Моней и остальными. Чуть не залетел по дурости своей, пришлось Моне его отмазывать. Как-никак ценный кадр. Мужик здоровенный, махнет рукой, любого лоха с ног сметет, без напряга. Ему тридцатник уже, а разум как у дитяти малого. Чего от жизни хочет — неизвестно. Все его устраивает. Пойдет, бабу снимет в кабаке, всю ночь вой стоит в квартире, а Вовик счастлив. Больше ни хрена не надо. А вот полез зачем-то квартиры чистить, ломиком двери отжимал, двери-то у многих совсем хлипкие, плечом можно вышибить. Но Вовик не шумел, ломиком цеплял и открывал запросто. И попался. Хорошо хоть не с поличным, по приметам какая-то сучка его вычислила, увидела во дворе, узнала, он, мудила, на одной улице работал в центре. Один дом обнесет, идет в следующий. Его и взяли. Моня отмазал через своих, но говорит, что Вовик по самому краю ходит.
— Что-что... — через плечо, с усмешкой ответил Моня. — Надо тут с пацанами одними разобраться. Димка, ты же машину водишь у нас?
— Ну?
— Держи, — Моня кинул ему какую-то бумагу.
Кач взял ее в руки, прочитал — блин, доверенность на тачку этого фраера вчерашнего!
— Это чего? — спросил он, еще не веря подарку.
— Ничаго, — ответил Моня. — Это не подарок, а средство передвижения. Сейчас поедем с пацанами говорить. Пошли, Шварценеггер.
Димка быстро влез в спортивный костюм, заскочил в ванную, выключил воду, напялил кроссовки.
— Отлично! — Моня оглядел его с ног до головы. — Одет по форме! Самое то. Дорогой костюмчик-то?
— Да херня.
— Угу, — согласился Моня. — Конечно, херня.
На Вовика он не обращал внимания, хотя тот был в таком же «Адидасе».
Когда спустились вниз, Моня кинул Качу ключи от машины.
— Заводи мотор, Рембо.
Старенькая «тройка», в общем-то, и не привлекала Кача. Это не для мужика машина. К ребятам в такой в гости стыдно приехать. Скажут — лох. Но, что там ни говори, это был первый автомобиль в жизни Димки, который, хоть и условно, он мог назвать своим. Ездил он в своей новой жизни много, но без прав, без доверенности, без документов. С опаской косился на ментов на каждом перекрестке, в общем, никакого удовольствия. А сейчас — совсем другое дело. Пусть попробует какой-нибудь зачуханный гаишник тормознуть — все путем, командир. Нет проблем!
«Тройка», хоть и старенькая, а завелась с полтыка. Шла мягко, насколько вообще может «жигуль» идти мягко, особенно по питерским дорогам.
— Держи, — сказал сзади Моня.
Димка покосился на зеркало и увидел, как на заднем сиденье Моня передает Вовику ствол.
— Чего делать-то?
— Приедем на место, увидишь пацанов тех. Сразу выходи из машины и стреляй. Все равно в кого. Они все того стоят.
— А вы?
— Делай, что сказано. Все схвачено.
— Так нас положат, блин, конкретно. Бля буду.
— Да не ссы ты, там наши ребята подстрахуют. Чего бы я поперся на рожон? Мудила ты. Сказано, выходишь и стреляешь первым. Все будет в елочку.
— А что за люди? — спросил Димка. Он чувствовал, как где-то в районе солнечного сплетения запульсировал маленький живой комочек. Нет, это был не страх, это был настоящий восторг. Вот это дело! Не то что сопливого охранника-ковбоя порезать. Это уже мужские разборки.
— А ты не лезь поперек батьки. Все узнаешь, все в свое время.
— Так чего делать-то?
— Что скажу, то и будешь делать, — зло прошипел Моня, и Кач понял, что беседа окончена.
Тон Мони не предвещал ничего доброго. От этого психа всего можно ожидать, ну его на хрен. Лучше
