есть знакомства в таком кругу.
Он уже представлял примерно, какого рода должен был увидеть «кино», и не ошибся.
На экране возник интерьер обычной, дешевенькой, «совковой» квартиры. Потом, видимо снимали с двух камер, закрепленных статично, и затем просто смонтировали на свой вкус – с другой точки тот же интерьер. Только диван, покрытый зеленым пледом, был взят крупнее и с торца.
Диван и находился на протяжении всего «кино» в центре кадра. Андрей услышал доносящиеся с экрана шорохи, чье-то тяжелое дыхание, невнятные слова, которых пока было не разобрать. На пол из-за границы кадра упал бюстгальтер. А потом, сбоку, выехала белая мужская задница, подергалась-подергалась и исчезла.
– Это он не выдержал, до дивана не дошел, – прокомментировала непонятные пока события Нина.
– В рот, в рот, в рот, – послышался с экрана голос невидимого мужчины. Голос был торопливый и грубый. Такой бывает у человека, очень увлеченного каким-то важным делом и требующего, чтобы его напарник не проворонил нужное действие. Так кузнец кричит своему зазевавшемуся подмастерью, занеся молот над раскаленной заготовкой, которую тот удерживает клещами, забыв повернуть: «Крути, крути, крути, мать твою етти…»
Наконец мужчина показался на экране. Он был не совсем голый, без штанов, но в носках, грудь же и спину закрывала белая футболка с короткими рукавами, слегка порванная под мышкой. Мужчина пятился к дивану задом, мелкими шажками. Нормально двигаться он не мог, потому что, обхватив руками его толстую шею и опоясав голыми тонкими ногами, прижавшись своим животом к его довольно внушительному пузу, висела на нем та самая Нина, которая сейчас сидела рядом с Андреем.
Дальше все шло так, как и должно было идти в создавшейся ситуации. Мужчина был на и под, сзади и спереди, сбоку и стоя на коленях перед диваном. Кадры менялись. Они были смонтированы с двух камер так, чтобы максимально отчетливо показывать его лицо, чисто выбритое, лоснящееся потом, улыбающееся в паузах и в моменты наибольшей активности принимавшее совершенно зверское выражение. Такое, что Андрей не удержался и хмыкнул, в очередной раз увидя оскалившуюся, с остекленевшими глазами толстощекую физиономию.
Когда «кино», продолжавшееся минут тридцать в общей сложности, окончилось, он повернулся и посмотрел на Нину.
– Н-н-да, ничего… Ты даешь…
– Даю, даю, – быстро кивнула Нина. Она сидела, закинув ногу на ногу, и курила уже, наверное, пятую по счету сигарету.
– Ну и что? – спросил Андрей у Насти.
– Фу ты, – она встала с кресла. – Что-что? Хоть бы поинтересовался, что это за тип.
– И что это за тип? Бизнесмен какой-нибудь? Деньжат хотите срубить?
– Фу, как ты низко меня держишь, А… – Она осеклась под острыми иглами, которые, кажется, вылетели из его глаз. – Никакой не бизнесмен. Офицер транспортной милиции, капитан Басько Анатолий Егорович. Московский вокзал.
– Хм. Хм-хм… А еще что у вас там? – спросил Андрей, заметив, что Настя не выключила видео, а нажала на паузу.
– Хочешь смотреть все или списком предъявить?
– Можно списком. Я в ваши способности верю, – последняя фраза была адресована Нине, которая в ответ только равнодушно пожала плечами.
Настя протянула Андрею листок бумаги, вложенный в коробку видеокассеты.
– Так-так-так, – он пробежал глазами по столбику строчек. – Вы что же, решили весь Московский без ментов оставить, что ли?
– Зачем? Я же говорила, это тебе от меня подарок.
– Да? Спасибо.
Андрей аккуратно сложил листок, сунул его в карман.
– Подарок-то подарком, да я, как говорил товарищ Ленин, привык искать во всем экономический интерес. Вам-то, – он посмотрел на Нину, – какой интерес с этого всего?
– Как это – какой? Настька вам не сказала разве?
– Нет.
– А… – снова чуть не прокололась Настя. – В общем, я хочу, чтобы с вокзала ушли блатные.
– Ух ты, ни много ни мало, – усмехнулся Андрей. – И только-то?
– Нет.
– Что же еще?
– И отморозки. Их там держит такой Прохор. Они курируют всю детскую проституцию…
– Да знаю, знаю. И как же ты?..
– А так же. Я хочу сама этим делом заниматься.
– В каком смысле? – брови Андрея взлетели к самой границе коротких волос.
– В таком. Надо жизнь в стране налаживать, ты же сам говорил. Говорил?
– Ну допустим.
– Прохор девчонкам дает десять процентов. И их еще дерет вся его кодла. А девочки ведь тоже люди, да?
Нина полезла в пачку «Мальборо» и вытащила новую сигарету.
– Слушай, кончай курить, – резко сказал Андрей и строго, как он умел, посмотрел на девочку.
– Слушаюсь, – лениво откликнулась Нина и бросила сигарету на стол.
– Ну так. То есть ты хочешь вместо Прохора там встать? А с ним, ты думаешь, менты будут разбираться?
– А ты думаешь, нет? После этих кинофильмов?
– Думаю, да. Только вы врагов себе наживете таких, что не дай Бог.
– Не боись. Им все равно. Я им больше платить буду. Это, – Настя кивнула на телевизор, – это прецедент. Мы создали прецедент, чтобы не на пустое место приходить, – давайте, мол, работников менять. Они в жизни на это не пойдут. У нас же народ инертный. Как есть, так пусть и будет до скончания века. А с этими сюжетами им придется почесать репу-то.
– Да уж. Придется. Тебе годков-то сколько, милая? – спросил он у Нины.
– В этом году пятнадцать будет.
– Сильно. То есть они все под статьей. «Пушнина» называется. В зонах ох как не любят. Да и до зоны такие не доезжают в нормальном виде. Уже кукарекают по дороге… Да, девчата, сильно вы потрудились. А как ты их так, сколько там… Девять человек?.. Как ты их всех в койку-то затащила?
– Дурацкое дело не хитрое, – ответила Нина. – Да и Настя мне таблеточек дала, я им скормила потихоньку… Только потом трахаются как звери, сухостой у них начинается от этих таблеток, что ли?.. Просто стерли мне все чуть не до крови…
– Ладно, Нинка, отдыхай теперь. Доктору хочешь тебя покажу?
– Да нахер мне твой доктор, у меня все в порядке. Просто затрахалась. Ну я чего тут сижу-то? А, Настя?
– Сейчас. – Настя кивнула и вышла в коридор.
Она вернулась через минуту с белым обыкновенным почтовым конвертом в руках.
– Держи, – она протянула конверт Нине. – Здесь все. Остаток.
– Можно не считать?
– Можно. Хочешь, считай. Только мы с тобой, я думаю, еще поработаем?
– А куда мне деваться? – так же равнодушно спросила Нина. – Меня моя работа устраивает. Если все будет, как ты говорила, то вообще класс.
– Ладно. Я тебя найду. Пока.
– Сколько ты ей дала? – спросил Андрей, когда Нина ушла.
– Две штуки. В общей сложности. Частями. Сейчас – последние пятьсот.
– Две штуки баксов для такой девчонки – большие деньги. Очень большие. Не боишься, что ее свои же грохнут?
