она ведь мне про Андрея рассказала. Она же следователь все-таки. И тихо у нее, никто не пасет.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, Настя, я же говорю, она профессионал. Уж такие-то вещи просекла бы. Так что вот телефон. – Он положил на стол визитку. – Я буду там.
Настя помолчала несколько секунд, потом кивнула:
– Хорошо. Денег возьми.
– Возьму, возьму. Мне много не надо…
– Сколько надо, столько бери. Потом все расчеты. Когда закончим все. – Она посмотрела на Егора: – Слушай, ты бы, может быть, пошуровал еще по городу? По бизнесменам, по барыгам знакомым? Должен же он где-то объявиться?
– Хорошо. – Егор поднялся с табуретки. – Я и сам собирался. Не сидеть же тут, как в берлоге… Ты-то только не выходи никуда. Мало ли что. Никто не знает, но все-таки… Питер – город маленький.
– Да ладно, ладно. Все, ребята, счастливо. А ты, Олег, позвони сегодня, как и что.
– Естественно.
Когда Олег с Егором ушли, Настя спросила Санька:
– Ну? Принес?
– Все в лучшем виде.
– Давай показывай.
Они прошли в комнату, и Санек вытащил из стоящей в углу сумки сверток с одеждой – джинсы с курткой, рубашку, тонкий черный свитерок, ботинки.
– Ну что… Ничего… Терпимо, – говорила Настя, разглядывая вещи. – Ботинки дай-ка примерю…
Ботинки пришлись впору, и она довольно потопала ногами перед зеркалом.
– А это… Машинку?..
– Есть.
Санек достал из сумки машинку, какими пользовались в парикмахерских лет пятнадцать назад.
– Ну и ну, – протянула Настя. – Где откопал?
– Где взял, там нет, – гордо ответил Санек. – Ну так что? Стричь?
– Давай. – Настя уселась на стул посреди комнаты.
– Не жалко? – спросил Санек.
Она посмотрела на него с раздражением:
– Санек, ну ты, блин, даешь… Жалко… Жалко у пчелки знаешь где? Давай стриги, говорю.
Полчаса – ровно столько потребовалось Саньку для приведения головы Насти в более или менее приличный вид. Стричь наголо оказалось не так просто, как он думал, но все-таки он, неслышно матерясь, довел дело до конца и, отдуваясь, сказал довольно:
– Все. Смотри в зеркало, только не падай.
Она подошла к зеркалу и улыбнулась:
– Класс. Умрем за попс! Круто, Санек?
Санек смотрел на нее со странным выражением на лице. Без улыбки, очень внимательно, как-то очень по-взрослому.
Глава седьмая
Андрей заметил, что его «ведут», не сразу, только миновав Невский и объехав вокруг площади Восстания, выйдя на Лиговку. В своей-то машине это легко – слежку определить. Не то, что в такси, где особенно-то головой не покрутишь, если, конечно, не хочешь привлечь к себе еще и внимание водителя.
Серый «Форд-Сиерра» неотступно следовал за ним, то исчезая и сворачивая за угол параллельных Советских улиц, то неведомо откуда неожиданно выскакивая на следующем перекрестке.
Усмехнувшись, Андрей подумал, что Гриша мог бы и не ставить слежку – он, если захочет, оторвется от любой наружки, город, слава Богу, знает как свои пять пальцев. Много есть здесь маршрутов, которыми можно уйти. Но сейчас интересы его и Гриши пока что совпадали, поэтому он не видел смысла отрываться от странного кагэбэшника. А тот, видно, перестраховывается, думает, что Андрей может на себя сыграть… В общем, правильно, конечно, думает.
После визита к Назарову – старому знакомому, державшему небольшой филиальчик одной из фирм, занимающихся мобильной связью, бумажник Андрея похудел на пятьсот баксов, зато в кармане лежала новая трубка радиотелефона – подключенная, работающая, не хуже той, что осталась у следователя в «Крестах». «В интересах следствия», – вспомнил Андрей его полуулыбочку. Ну ладно, в интересах так в интересах… Не будет же он в суд подавать, в прокуратуру писать, что следователь отобрал у него телефон… Жизнь саму чуть не отобрали, а тут – телефон.
Он чувствовал себя заметно лучше, чем утром. После Назарова Андрей заскочил к Когану – одному из своих доверенных лиц по недвижимости в области. Коган был на месте, обрадовался появлению партнера, обнял, вытащил коньяк из сейфа…
– Я думал, что и не увидимся больше, если честно, – сказал Коган.
– Ну и что? Что еще думал в этой связи?
– Андрюша, как ты можешь?.. – Коган розлил коньяк. – Я никогда партнеров не кидал. Твои деньги – это твои деньги. Исчез ты, не исчез – это, в смысле денег, никакой роли не играет. В конце концов, если мы говорим как деловые люди, хотя я тебя и люблю просто так, без всяких дел, но если о чистом бизнесе – то это, Андрюшенька, твои проблемы. Твои деньги лежат без движения – ты теряешь. Меня это не волнует. Мое дело их сохранить. Я их храню. А дальше – думай сам… Давай выпьем, Андрюшенька, за твое освобождение, за то, что и деньги твои теперь найдут себе достойное применение….
– Рано еще, Миша, рано. Пусть полежат пока. Я ведь сейчас в таком подвешенном состоянии… Ты все операции пока заморозь там… Мало ли что. Береженого Бог бережет. Много осталось участков-то?
Коган задумался. Выпил рюмку, поставил ее на стол, сунул в рот сразу несколько виноградин с подноса, заваленного спелыми черными гроздьями, яблоками, желтыми персиками.
– Да, если честно, ничего не осталось уже. Расторговались мы очень неплохо. Ничего фактически не осталось. А что такое?
– Да так. На всякий случай… Какая-то каша заварилась тут у нас странная, я сам еще не понимаю. Ты это… будь осторожней на всякий случай. И меня у тебя не было, лады?
– Лады. Только тебя же Вика видела…
– Вика – свой человек. С Викой мы договоримся.
– Ха-ха, понимаю, – прыснул Коган. – С Викой ты всегда договоришься.
Андрей не стал засиживаться в гостеприимном офисе Когана, подмигнул на выходе Вике – длинноногой красавице, давно положившей на Андрея глаз, но пока только мечтавшей о более тесных отношениях с этим красавцем бизнесменом, командующим целой ротой бандитов, – по крайней мере, Вика раньше думала именно так. Что она знала сейчас – неизвестно, но улыбка у нее ничуть не изменилась, оставшись в памяти Андрея светлой и зовущей.
Андрей выехал на Суворовский проспект, заметив, что серебристого «Форда» сзади нет. Не появился он и потом, когда Андрей свернул на Невский и поехал к себе домой.
Во дворе по-прежнему торчали одинокие машины охраны, по сравнению с джипом, на котором приехал Андрей, грязноватые. Видимо, Гришины парни решили не марать рук на содержание машин обслуги, приглядывали только за его тачкой… Двор здесь тихий, никто колеса снимать с иномарок не станет, если, конечно, жизнь дорога.
Поднявшись в квартиру, Андрей развалился на диване и позвонил Грише. Надо было как-то определяться, что-то делать. Он не терпел неизвестности, ожидания неведомо чего, тем более что пока, судя по всему, это «неведомо что» было не слишком для него приятным.
– Алло! Гриша? Это я.
– Слушаю, – ответил Гриша.
