4
День у майора Жогина выдался самым беспокойным за последнюю неделю. И не только потому, что рано утром из штаба дивизии сообщили о прибытии замкомандующего — к встречам с начальством он уже привык. Его взбудоражил Жигарев, который приказал вместо плановой работы расчетов на пусковых установках немедленно вывести людей на строевую подготовку. Потом часа через два после первого приказания последовало другое: немедленно почистить всю ракетную технику так, чтобы она блестела.
Возможно, в иное время эти приказания Жогин воспринял бы как должное. Но сегодня, перед встречей с замкомандующего, ему хотелось, чтобы ракетчики побольше потренировались в подготовке расчетных данных для пуска. Были у майора и другие причины для беспокойства, о которых знал только он сам и ближайшие помощники по рационализации.
Дело в том, что накануне он получил новое письмо из НИИ от своего ученого шефа — Зозули. В письме коротко, но ясно было сказано, что он, майор Жогин, за свою рационализаторскую работу по замене прибора наведения специальным планшетом представлен к диплому и премии, что в Министерстве обороны сейчас решается вопрос о принятии этого планшета на вооружение в ракетных войсках. Кроме того, в письме говорилось, что его автор в самое ближайшее время должен непременно повидаться со своим московским коллегой и посоветоваться о дальнейшей практической работе.
«Наверно, знает об этом и Павлов, — подумал майор. — А если знает, то непременно спросит: «А ну-ка, товарищи новаторы, покажите работу на своем планшете?» И начнутся объяснения: «Да мы, товарищ генерал, сами еще полностью не освоились. Да у нас, видите ли, времени не хватило». Конечно, ракетчики могли бы в эти дни усилить работу на пусковых установках за счет теоретических занятий в классе и хозяйственных работ в боевом парке. Но попробуй убедить в этом полковника Жигарева. Он сейчас же спросит: «А вы что же, не солдаты разве?» И ничего ему не возразишь. В самом деле, ведь боевая подготовка каждого солдата состоит из всего учебного комплекса — начиная с утренней зарядки и кончая вечерней проверкой. А ракетчики, утверждает полковник Жигарев, так и норовят выскользнуть из этих рамок. И потому в пылу раздражения грозит: «Ну ничего, я вас научу уважать армейский порядок. Вы у меня интеллигентские замашки поубавите...»
После короткого обеденного отдыха майору Жогину повезло. Едва ракетчики успели возвратиться в парк, из штаба дивизии поступило приказание: вывести ракетные установки на полигон и приступить к оборудованию стартовой позиции.
Жогин стоял у распахнутых ворот парка бодрый, повеселевший и, следя за стрелками наручных часов, поторапливал тех, кто излишне суетился или медлил с выполнением своих обязанностей:
— Быстрей, быстрей, товарищи! Одна нога тут, другая там!
По командам, доносившимся из полка Горчакова, Жогин понимал, что окружное начальство, по- видимому, вот-вот прибудет.
После двадцатиминутного пути ракетчики остановились возле низкорослого кустарника. Солдаты с ходу принялись оборудовать позиции. Работали дружно, без передышек, стараясь выиграть как можно больше времени на тренировку в подготовке расчетных данных для пуска.
Небо над степью было чистое, дали открыты. Осеннее солнце отдавало последнюю свою ласку не замечающим его людям и неохотно уходило к изломанному холмами горизонту. От кустов карагачника и низкорослых березок на сухую траву и на взрытую лопатами землю ложились слабые тени.
Пока ракетчики оборудовали позицию, к ним приезжали сперва полковник Осокин, затем — начальник штаба Жигарев.
Осокин был, как всегда, нетороплив, указания давал спокойно. Жигарев, наоборот, ходил по позиционному району будто по заминированному полю, нервно кричал:
— Безобразие! Разве это маскировка? Да вас тут противник без бинокля увидит. Переделать все немедленно!
Майор Жогин понимал, что начальник штаба явно перехлестывает, потому что в таком открытом районе рассчитывать на какие-либо другие средства, кроме маскировочных сетей, невозможно.
Солнце уже склонялось к горизонту, когда Жогин подал команду приступить к тренировочным занятиям. Командиры установок бойко повторили команду и без промедления заняли свои места. Операторы, выбежав из укрытия, мгновенно определили место расположения, атмосферное давление, направление и скорость ветра. Ячменев и Машкин сразу же приступили к сложным математическим вычислениям.
Жогин следил за стрелкой секундомера и в то же время за теми, от кого зависели быстрота и точность вычисляемых данных. Он видел, как напряженно шевелятся толстые губы ефрейтора Машкина, как ползут кверху, потом хмурятся у переносицы добела выгоревшие брови сержанта Ячменева, а сам он, ссутулив узкую мальчишескую спину, словно сросся с логарифмической линейкой.
Майору приятно, что операторы так старательны и преданы делу. Но время, отведенное на вычисление, все же затягивается — сперва на секунду, потом на две. И чем дальше отсчитывает секундомер мгновения, тем грустнее делаются глаза Жогина. Уже какой раз он проводит тренировочные занятия с планшетом, но добиться полного эффекта, к которому стремится, еще не сумел.
Вот цифровые данные готовы. Их нужно вводить в счетно-решающее устройство, но Жогин подает команду:
— Отставить!
Ему хочется немедленно повторить работу операторов. Он верит, что Ячменев и Машкин могут работать быстрее и увереннее. И опять все начинается сначала.
Бегут секунды, но уже не так быстро, как вначале. И секундомер в руках майора не вздрагивает, а лежит устойчиво. Но главное — нет у ракетчиков ни лишних движений, ни суеты... Наконец цифровые данные получены быстрее нормативного срока. Они немедленно вводятся в счетно-решающее устройство. И вот уже подана команда «К бою».
Майору хорошо видно с командного пункта, что одна учебная ракета кренится. Наводчик старается придать ей заданный угол возвышения. Но безуспешно. Ему на помощь спешит командир установки.
— Осторожнее, товарищи! Осторожнее! — кричит майор Жогин и тоже устремляется к пусковой установке. Он отталкивает от нее командира установки и наводчика и подает команду: «Выключить пульты». Но в этот самый момент на него обрушивается сильный удар. Жогин словно проваливается куда-то в пустоту и теряет сознание.
5
Женщины нервничали. Они по рецепту Марины нашпиговали чесноком и зажарили свиной окорок, налепили пельмени и приготовили крепкий мясной бульон. Но бульон давно остыл. Пельмени уныло раскисали на широких фанерных листах.
Уже вечерело, а никто из них не знал, когда наконец прибудут их мужья.
Наталья Мироновна тишком от своих помощниц уже дважды звонила в штаб оперативному дежурному. Но дежурный ничего толком не объяснил.
Сбросив фартуки, Наталья Мироновна, Ольга Борисовна и Марина вышли на террасу. Сюда же, закончив дела в политотделе, пришла жена майора Жогина, Надежда Андреевна. Давно уже должна была прийти и приглашенная Ксения Германовна Горчакова. Но ее почему-то все не было.
— Странно, — озабоченно пожала плечами Наталья Мироновна. — Дома ее тоже нет. Я звонила.
— А я заходила за ней, — сказала Надежда Андреевна. — Квартира закрыта, соседи ничего не знают.
Ольга Борисовна шутливо заметила:
— Вы зря ищете ее дома. Она теперь не иначе как по зайцам ударилась.
— Чего там по зайцам — по кабанам! Вы знаете, как она по-рыцарски своего мужа спасала на охоте от кабана?
Не участвовала в разговоре одна Марина. Она сидела в глубоком плетеном кресле, подперев ладонью
