— Лейтенат говорил, что утром поедем. Светло уже.
— А, ладно.
Он закрыл дверь, и Мурзин ясно услышал, как защелкнулся замок.
Прошло еще больше получаса, прежде чем дверь снова открылась. Теперь оба милиционера с автоматами и лейтенант в гражданском выглядели вполне бодрыми.
Уже в машине лейтенант спохватился:
— А где другой? Вы говорили — приедет.
— Видно, что-то случилось.
— Ну-ну. — Лейтенант недоверчиво посмотрел на Мурзина.
— Может, он там дожидается?
— Ну-ну…
Улицы городка, по которым ехали, были еще пустынны. В воздухе стояла серая хмарь раннего утра, но бледно-розовые всплески зари, мелькавшие в проемах меж домами, говорили, что день будет ясный.
Ночную дорогу Мурзин запомнил плохо, но все же понял, что едут они куда-то не туда.
— Нам надо к деревне Зотово, к озеру, — напомнил он.
— Не волнуйтесь, доедем. — Лейтенант обернулся, осмотрел Мурзина, затем своих архаровцев, сидевших по обе стороны от него. — Так быстрей.
А Мурзину показалось, что ехали дольше. Машина буксовала на пыльной грунтовке, не давала скорости. К деревне подъехали, когда над дальними полями вставало солнце. Луговина блестела от росы, на ней четко просматривались полосы от колес машины, которая прошла тут, похоже, совсем недавно.
— Уехал ваш дружок, — позлорадствовал лейтенант. — Чего он до утра-то тут сидел?
— А что ночью увидишь? — счел нужным сказать Мурзин.
— Вот именно…
Намеков было достаточно, чтобы понять: лейтенант не верит. Всего скорей, у него уже готова версия: напились — поссорилились — подрались убили. Просто и ясно. Обычное дело в спивающейся России.
Мурзин счел нужным напомнить:
— Я уже говорил, что ни у кого из нас никакого оружия не было.
— Разберемся, — буркнул лейтенант. — Показывайте, как ваша машина стояла, где что?
Выйдя из машины, Мурзин сразу понял, что Маковецкий был тут до утра. И когда рассвело, не сразу уехал, а долго еще ходил по кустам, что-то искал, должно быть, следы подкравшегося ночью бандита. Никаких вещей сейчас не было, а вот костер остался не погашенным, еще дымил.
— Зря все прибрали-то, — сказал лейтенант. — Ничего нельзя было трогать.
— Мы ж не думали… Надо же срочно в больницу… Все бросили.
— Зря не думали. Теперь всем придется думать.
И снова пришлось рассказывать все, с самого начала. Рассказывать и показывать. Как услышал выстрел, да как вывалился из машины, да как сидел Миронов, да откуда прибежал Маковецкий. А милиционеры меж тем бродили по кустам, искали гильзу. Гильзы не было, и скоро лейтенант с Мурзиным присоединились к ним. Трава была основательно истоптана, кусты местами обломаны.
— Так кто же это был, по-вашему? — нетерпеливо спросил лейтенант. Какие ваши предположения?
Предположений было два: или кавказцы отыскали, что было маловероятно, или туристы, что приходили вечером.
Лейтенант покачал головой.
— Сомнительные версии. Нужна более правдоподобная. Ну да ладно, разберемся. Можно ехать.
— Погодите, донки посмотрю.
— Донки? Вы сейчас способны беспокоиться об улове?
Мурзин пожал плечами и пошел к берегу, сам удивляясь этому своему порыву. В той другой жизни, называемой службой, многое бывало на грани интуиции, и он привык не противиться таинственному зову подсознания. И не раз именно это, смутное, оказывалось единственно правильным. Сейчас он сам задавал себе этот вопрос: неужели Маковецкий не забыл о своих донках и смотал их?
И он с облегчением вздохнул, увидев над водой напрягшиеся лески. На одной оказался подлещик размером в две ладони. Мурзин отцепил рыбу, бросил в воду. Взялся за другую леску, но она не потянулась, зацепилась за что-то. Потягивая ее, он подошел к самой воде, неподвижной, прозрачной. И там, в метре от берега, увидел короткую черную палочку. Он сам не смог бы объяснить, почему палочка заинтересовала его. Подумалось, что Маковецкий потерял это, рыбача тут ночью. Не разуваясь, он шагнул в теплую воду, достал палочку. И сразу понял, что это такое: широко распространенная среди охотников и туристов ракетница, официально именуемая ручным пусковым устройством «Сигнал». На ракетнице не было ни илистой слизи, ни следов ржавчины даже в тех местах, где черное воронение было стерто до блескучего металла. Хорошо просматривался и номер — Ю-02048. А вот сам сигнальный патрон, ввернутый в ракетницу, был Мурзину незнаком. Обычно они бывают из алюминия, с тонкими стенками, здесь же оказался стальной, удлиненный, с узким отверстием, явно под мелкокалиберный патрон.
— Что вы там нашли?
Лейтенант стоял на краю обрыва, внимательно смотрел на Мурзина.
— Распутывал донку, и вот…
Лейтенант, опытный человек, сразу все понял.
— Вы знаете, что это такое?
— Догадываюсь.
— Значит, искали и нашли?
— Не понял.
— Все вы поняли.
— Слушайте, лейтенант, если бы это было мое, чего бы я вам это отдал-то? Выкинул бы…
— А может, вы как раз это и собирались сделать, да я помешал… Впрочем, зря обижаетесь. — Голос у лейтенанта помягчел. — Это всего лишь версия. Впрочем, вы о ней никому. Поняли?
Мурзин угрюмо молчал. Понял, о ком речь, о Маковецком, чьи донки случайно оказались возле злополучной находки.
'Дудки, — подумал он. — Друга я вам не отдам'. Решил, что сегодня же все расскажет Маковецкому, предупредит…
Но сделать это ему не удалось ни в этот, ни в последующие дни.
Знакомые «Жигули» сиротливо стояли у входа в райотдел, и никого возле них не было.
— Где Маковецкий? — спросил лейтенант у дежурного сразу, как переступил порог.
— Какой? Что приехал? Тут был.
— Найдите, — сказал лейтенант Мурзину.
И Мурзин пошел к машине. Все было на месте. И, что немало удивило, ключ зажигания торчал в замке. Мурзин вынул ключ, запер машину, походил по улице. Зарешеченные торговые киоски обступали милицию со всех сторон, и казалось, что все это — мини-КПЗ, в которых, как в той клетке, что возле дежурного, сидят, ожидая своей участи, будущие зэки. Рядом, через улицу, небольшая площадь, забитая смуглыми кавказцами, торгующими южным многоцветьем фруктов, а заодно и подмосковным овощем. Крикливые тетки предлагали колбасы, сыры, хлебы, купленные в соседних продовольственных магазинах. Особняком топтались молчаливые старушки, прижимавшие к тощим грудям бутылки водки, пачки сигарет, а то и свои девичьи кружева, извлеченные по случаю бескормицы из заветных сундуков.
А Маковецкого нигде не было, и Мурзин опять пошел к дежурному.
— Вы с ним говорили? — спросил Мурзин у дежурного.
— А как же, — заулыбался тот. — Очень даже сердечно побеседовали.
— О чем?
— А ни о чем. Он, как все, залупаться начал. А я ему: посидишь недельку в камере, охолонешь.
— Все ясно, — сказал Мурзин. — Он уехал.
— Как уехал? — Лейтенант, стоявший рядом, аж подскочил. — Куда уехал?
— Маковецкий говорил, что ему надо ехать на свадьбу к дочери. А ему неделю в камере. Потом приедет.
