— Для разговорной практики.
— Что за фирма?
— 'Полиглот'. На Цветном бульваре.
— Пока ты любезничал с мадам Маковецкой, я тут кое-что почитал.
Перегнувшись, Кондратьев достал с заднего сидения газету, ткнул пальцем в крупный заголовок — 'Компьютер заглядывает в душу'.
— Как чувствовал, купил эту газету. Прочти. Я поеду, а ты читай.
'Компьютерные психотехнологии — это целый комплекс научных направлений, с помощью которых исследуется подсознание человека', — прочел Мурзин. Далее в статье говорилось о феномене 25-го кадра, о том, что вставленный в киноленту, движущуюся со скоростью 24 кадра в секунду, 25-й кадр совершенно не замечается зрителем, но накрепко оседает в подсознании. И о тихой речи, заглушаемой громкой музыкой, но тем не менее воспринимаемой мозгом. И об открывшихся новых колоссальных возможностях воздействия на психику человека, даже зомбирования.
'Особенность программы состоит в том, что она проникает в подсознание и считывает оттуда всю необходимую информацию. С помощью компьютерных программ можно получить доступ к информации, хранящейся в подсознательной сфере. Это, по существу, детектор истины. Компьютер быстро определяет у сидящего перед экраном дисплея человека, тот ли он, за кого себя выдает, каковы его настоящие имя и фамилия, родной язык, где и кем он работал прежде, участвовал ли в криминальных ситуациях, каковы его намерения, ближайшие и отдаленные…'
— Ничего себе! — ахнул Мурзин, опуская газету на колени.
Перед ним за лобовым стеклом мельтешили разноцветные машины, вспыхивали и гасли огни, но он ничего этого не видел. В голове билась одна мысль: Сергей Новиков, когда садился перед дисплеем, знал уже, куда и зачем поедет. Значит, что же, теперь об этом знает еще кто-то?
— Читай дальше, — коротко бросил Кондратьев.
А дальше было о том, что частные фирмы накинулись на перспективную новинку и используют ее в мистических, а то и криминальных целях.
— Было бы удивительно, если бы спецслужбы не использовали такую возможность залезать под черепную коробку своих подопечных, а может быть, и управлять ими.
— Ты думаешь, — помолчав, тихо спросил Мурзин, — что курьера надо подстраховать?
— Я думаю, что его надо спасать. Если за ним следят, это еще полбеды. Хуже, если в него заложили программу, отличную от нашего задания.
— Не может быть!
Горячее восклицание Мурзина не нашло отклика. Да он и сам понимал, что эмоции теперь — пустое дело. Нужна проверка, хороший анализ, жесткие, может быть, даже жестокие меры.
— Сделаем так, — сказал Кондратьев. — Сейчас ты выйдешь из машины и отправишься на вокзал своим ходом. Уезжай в свое Луговое, а мы тут пощупаем эту фирму.
— А я?
— А ты сиди, не высовывайся. За тобой, голубчик, следят. Вот и пусть думают, что никто ничего не предпринимает. Ты будешь отвлекать.
— И ничего не делать?
— Пока ничего. Чем спокойнее у тебя, тем нам легче. Понадобишься, дам знать. Вопросы есть? Вопросов нет, — подытожил он молчание Мурзина. — Тогда с Богом.
И Мурзин вышел в толчею улицы. До Павелецкого вокзала было недалеко, и он пошел пешком мимо сплошных иностранных вывесок, мимо тюремных решеток на дверях и окнах домов. Витрины больших и малых магазинов зазывали разноцветьем товаров. И скоро мысли его потекли совсем в другом направлении — что бы такое купить, чего нет в Луговом. Для соседки Валентины Ивановны, для друзей-приятелей, для своего крохотного, всегда пустующего бара.
16
Они выехали из Бремена только после полудня. Поколесив по переулкам меж высотных домов Остерхольца, выбрались на автобан и помчались, не думая ни о каких правилах движения. Ибо автобан — такая дорога, где нет ни перекрестков, ни пешеходов, ни постов ГАИ с их предупреждающими знаками, а то и светофорами.
Долго молчали. Наконец Сергей не выдержал, спросил то, что вертелось на языке:
— Почему Эмка замуж не выходит?
— А черт ее знает!
Виктор раздраженно тряхнул бородой.
— Что-то не ладится? — спросил Мурзин.
— Где?
— В жизни, где же еще! Ты не в себе как.
— Жизнь как жизнь, — подумав, ответил Виктор. — Только все чего-то не хватает.
— Это, брат, у всех, особенно у холостяков. Чего не женишься?
— А черт его знает!
— Ну, ты — человек тертый. А она чего? Жених-то у нее есть?
— Друг какой-нибудь, может, и есть.
— Что значит — друг? — насторожился Сергей.
— Здесь ведь как? Парень с девкой живут вместе, играют в семью… В порядке вещей.
— А если дети?
— Дети — дело матери.
— Оскотинивание?..
— Что?
Сергей не ответил. Не понравился ему этот новый порядок, очень не понравился. Известно, на чем держится дружба между мужчиной и женщиной. От такой дружбы недалеко до того, что называется, пойти по рукам… Такого с Эмкой не могло быть. С кем угодно, только не с ней…
А дорога стелилась поистине, как скатерть, — ни колдобинки, ни пятнышка. Еще в прошлый свой приезд Сергей обратил внимание на эту странность, спросил у кого-то: ремонтируются ли в Германии дороги? И услышал встречный вопрос: 'А зачем?'
Стрелка спидометра не опускалась ниже цифры 100, а их то и дело обгоняли блестящие, отнюдь не запыленные машины. Справа и слева от автобана тянулись двойные сетчатые заборы, ни человек, ни собака не могли бы выскочить на дорогу. В населенных пунктах за обочинами вставали глухие бетонные стены. Это уже не только от собак, но и от шума машин. — Дорожники оберегали покой уравновешенных бюргеров.
— Послушай, Серега, — спросил Виктор. — Ты, пока ехал сюда, ничего дорогой не натворил?
— Нет, а что?
— Оглянись. Не нравится мне вон та серая. Тащится за нами от самого дома.
— Мало ли кто куда едет.
— Я еще утром ее приметил. А сейчас… по городу ведь колесили, пока выехали на автобан.
Сергей лихорадочно соображал: говорить или умолчать? Решил сказать половину.
— Помнишь Мурзина? Приезжал он ко мне, и я, кажется, вас знакомил.
— Кагэбэшник?
— Бывший. Так вот он просил заехать к одному другу в Ольденбург.
— То-то я думаю, чего тебя туда несет?.. Да, брат, если кагэбэшники замешаны — дело дрянь.
— Остановись. Может, эта серая проедет.
— Я уж притормаживал. Попробую оторваться.
За очередной деревней он, не включая мигалки, съехал с шоссе, поднырнул под какой-то мост, проскочил пару переулков, и они оказались на забитой машинами платной стоянке.
