— А, эта… Ты что, Леша? Тебе в самом деле понравилось?
— Это круто, старик. Это по-настоящему круто.
— Слушай, Портнов, у тебя, после того как твои пацаны к Раисе отвалили, совсем крыша протекла. Это отстой первостатейный. Совок. Кабак. Такие писни только в симферопольском ресторане спивать. Под водочку и баклажаны. Чума!
— Кто она такая?
— Да я же говорю — в кабаке пела, в Симферополе. Решила, что может работать по-взрослому. Ты же в провинции чесал, старик?
— Ну.
— Тогда должен знать, что в каждом городе, в любом ресторане таких ренат — хоть жопой ешь.
— А песни чьи?
— Если ты называешь это песнями, то ее.
— Координаты есть?
— Ну, ты вообще… А я хотел еще тебе посоветовать, у кого башлей занять под контору. А в такое дело, извини, я не впишусь…
— Координаты, говорю, есть?
— Да есть… Я тебе вот что, Леша, посоветую. Если ты на нее так запал — я понимаю, бывает, — то слетай к ней в Симферополь, трахни там ее пару раз, покури анаши и возвращайся. У меня есть на самом деле интересные ребята. И без этого провинциального пафоса, от которого меня просто тошнит. Понял?
— Понял. Давай адрес.
— Под рукой нет, я тебе по и-мэйлу пришлю. Только учти, Леша. Я понимаю, ты запал там на что-то, ты музыкант, тебе видней. В смысле музыки. А в смысле раскрутки — на меня не рассчитывай. Мы приличное радио, всякую гопоту подзаборную я крутить не буду. Только если за очень большие бабки. И то еще подумаю. Репутация главнее бабок.
— Санкт-Петербург, зурнал «Рок-Фузз». Рената, сто ты думаесь о попсе?
В зале засмеялись, улыбнулась и Рената.
— Девонька, — сказала она. — Сто зе ты, маленька така, одна ходись? Не боисся?
«Девонька» — крохотного роста девчонка в черной «косухе» и огромных квадратных ботинках на коротких полных ногах, затянутых в черные джинсы, — не смутилась, смело прошепелявила свое:
— Я все-таки хосю узнать, как ты относисся к…
— Я к ней не отношусь, — ответила Рената. — Я не знаю, что такое попса. Есть музыка и не музыка. Я — профессиональная певица…
— А где вы учились? — спросил высокий импозантный мужчина в строгом костюме. Он вовсе не походил на прочих представителей «музыкальной журналистики», сидевших на пресс-конференции. Такому бы впору на фоне Белого дома передавать репортажи из Вашингтона о здоровье президента и проблемах «Бэнк оф Нью-Йорк».
— В музыкальном училище, если это имеет значение. У себя на родине.
— Вы хотите вернуться домой?
— Почему вас это волнует? Вы намекаете на то, что я, типа, провинциалка такая тут сижу, да?
«Не без этого», — шепотом, анонимно, из середины зала.
Рената привстала со стула, нависла над столом своим длинным телом.
— Это кто там шепчет? — Голос ее стал резким. Популярная певица вдруг обрела сходство с учительницей младших классов, застигшей ученика во время контрольной за каким-то непотребным делом — например, за разговорами с соседом. — Это вы там шепчете? Да что вы понимаете вообще? Сидите тут, судите нас, артистов! А кто вам дал право нас судить? Да мои песни в сердцах миллионов слушателей, а вы только ерничаете и фыркаете! Вы кто вообще? Можно подумать, тут в Москве все такие умные. Крутые! Только на мои концерты почему-то все ваши москвичи сбегаются.
Рената презрительно, с шумом выдохнула и, усевшись на место, уже успокоившись, сказала:
— Следующий вопрос.
Тонкая девушка, олицетворяющая собой слово «унисекс», встала и, глядя Ренате в глаза, спросила:
— Как вы относитесь к сексуальным меньшинствам?
— А? Что? А… Ха-ха-ха… Нормально отношусь. Есть у меня знакомые… Классные парни. Голубые. А что?
— Да понимаете, у меня возникли ассоциации с Фредди Меркьюри…
— С Фредди? Я что, похожа на Фредди? Окстись, родная!
— Я не в этом смысле. Просто группа Меркьюри называлась, как вам, наверное, известно, «Королева».
— Да уж известно.
— Ну вот. «Королева». Слово женского рода, обозначающее, скажем так, первую леди, да? Меркьюри, как известно, был гомосексуалистом. А вы — такая… раскрепощенная женщина… и одеваетесь вполне…
