— Смотри. Месяца через два можно провести Лековский фестиваль.
— О боже…
— Перестань, Оля. Дело хорошее. Народ-то его любил и любит. Особенно сейчас. У нас вообще любят покойников. Чтобы тебя по-настоящему признали, надо умереть.
— Это точно, страна некрофилов. Еще Гоголь заметил.
— Вот! А фестиваль можно провести шикарный. Выпустим видео-аудиопродукцию. Сделаем книгу — собрание песен, нот. Плакаты, футболки… Представляешь, что все это для нас значит?
— Неплохие бабки, как я понимаю.
— Правильно понимаешь. Кстати, о бабках…
Гольцман вышел в прихожую, вернулся со своей сумкой и вынул из нее пачку бумаг.
— Подпиши-ка мне вот тут…
— Что это?
— Расписка. В получении денег. Я тебе плачу наличными, чтобы ты не парилась с налогами.
— А за что?
— Ну, скажем, в рамках нашего с тобой первого договора. Мы выпустили компакт с ранними песнями твоего мужа. Продается уже. Компакт и кассета.
Ольга посмотрела на лист бумаги, протянутый ей Гольцманом.
— Ого! Две штуки?
— Да.
— А я слышала, компакты сейчас плохо продаются…
— У кого как. Голь на выдумку хитра, — таинственно заметил Борис Дмитриевич. — Но это отдельный разговор.
Оля поставила подпись. Борис Дмитриевич тут же достал из сумки тонкую пачку зеленых купюр, перехваченную резинкой.
— Держи. А насчет фонда подумай. Но я бы тебе советовал принять предложение. Во-первых, трудовая книжка ляжет… У тебя она, вообще говоря, есть?
— Где-то валяется.
— Пусть она лучше в нашем отделе кадров валяется. Знаешь, ситуация в стране меняется. Неизвестно еще, может быть, эти трудовые книжки нам всем понадобятся. В любом случае вещь нужная. Даже сейчас. У тебя загранпаспорт есть?
— Ну есть. Только уже просрочен, наверное.
— Вот видишь. Надо новый делать. А без трудовой книжки ты замучаешься всякие справки собирать. Конечно, мы поможем, оформим без проблем, но все же советую документами не разбрасываться. Пусть трудовая лежит в фонде, она же каши не просит.
— Ну, если ты считаешь, что так лучше…
— Лучше, лучше. Однозначно.
— Хорошо. Что еще?
— Еще? Зарплата. В фонде положим тебе штуку в месяц официально.
— Баксов?
— Нет, песо. Но повторяю: официально. Чтобы ты налоги с них исправно платила и чтобы не возникало никаких вопросов. Зарплата по нашим меркам приличная, налоги тоже не маленькие… А там — сколько заработаем, все поделим. Внакладе не останешься.
— Звучит заманчиво, — улыбнулась Оля.
— Не просто заманчиво. Это не пустые слова, а реальные дела. Настоящие.
— Хорошо. Если так, то… — Оля сдернула резинку с пачки купюр и пересчитала деньги. — Когда начинать?
— Что?
— Работать. Я имею в виду, в фонде.
— Да считай, что ты уже начала. Учредительные документы на тебя сделаны. Только подпиши вот тут. — Гольцман протянул еще несколько листов.
— Ого! Мои паспортные данные… Все у тебя есть.
— Конечно, есть, — усмехнулся Гольцман. — Мы же с тобой контракт подписывали. Забыла?
— Нет. Просто тогда такая суета была. А с этими похоронами, с развеиванием пепла у меня вообще крыша поехала.
— Ничего. Ты теперь человек непьющий, с трезвым умом и ясной памятью. Большие дела будем делать, Оля, попомни мои слова.
— Хотелось бы.
Оля взяла деньги и сунула их в карман халата.
